Выбрать главу

Она отводит взгляд и уже смотрит на дорогу. По­том поднимает стекло, трогается и едет к перекрест­ку — там надо подождать, пока переключится свето­фор. Убедившись, что ее машина влилась в поток и движется к автостраде, я возвращаюсь в дом и нали­ваю себе кофе. Мне очень грустно, но постепенно грусть рассеивается, и я начинаю думать о чем-то другом.

Через несколько дней мама звонит и сообщает, что добралась. Она очень занята, наводит порядок, — она всегда наводит порядок на новом месте. Я, на­верное, буду рад узнать, говорит она, что ей очень хорошо в солнечной Калифорнии. Правда в новой квартире воздух какой-то не такой, может, цветоч­ная пыльца, она всё время чихает. И транспорта на дороге куда больше, чем было раньше. Ей-то по­мнится, что в их районе машин было совсем мало. И, естественно, гоняют все как сумасшедшие.

— Чего еще от них ждать, от калифорнийских во­дителей, — говорит она.

Еще она говорит, что для этого времени года очень жарко. И, похоже, кондиционер в ее кварти­ре барахлит. Я предлагаю ей обратиться к управля­ющему.

— Этой особы никогда не бывает на месте, — жалу­ется мама.

И добавляет, что все-таки, наверное, не зря верну­лась в Калифорнию. Сказав это, она делает паузу.

Я стою у окна, прижав трубку к уху, глядя на огни города и освещенные окна ближайших домов. Джил у стола, листает каталог и слушает.

— Ты там трубку не положил? — интересуется ма­ма. — Скажи уж что-нибудь.

Не знаю, почему, но я вдруг вспоминаю слово, ко­торое употреблял отец, если хотел быть с ней пола­сковей — ну, естественно, когда бывал трезв. Это бы­ло так давно, я был еще пацаном, но всякий раз, ког­да я его слышал, мне становилось легче, отступал страх, отступала безысходность.

«Родная», говорил отец.

Он иногда называл ее «родная», такое нежное сло­во. «Родная, — говорил он, — когда пойдешь в мага­зин, захватишь мне сигарет?» Или: «Родная, как твой насморк, проходит?» «Родная, а где моя чашка?».

Слово слетает с моих губ еще до того, как я успе­ваю придумать, что сказать после.

— Родная, — повторяю я. Так и сказал: «родная». — Родная, ты ничего не бойся, — говорю я.

Я говорю маме, что очень люблю ее и обязательно напишу, обязательно. А потом прощаюсь и вешаю трубку.

Некоторое время я не отхожу от окна. Я стою, гля­дя на освещенные окна дома по соседству. Свернув с дороги, во дворик въезжает машина. Вспыхивает свет над входной дверью. Дверь открывается, кто-то выходит на крыльцо и стоит, поджидая.

Джил переворачивает страницы каталога, потом замирает.

— Вот как раз это и нужно, — сообщает она. — Поч­ти то, чего мне хотелось. Посмотри же.

Но я не оборачиваюсь. Мне наплевать на занавески.

— На что это ты там смотришь, милый? — говорит Джил. — Расскажи.

Что ей рассказать? Краткое объятие, а потом они вместе уходят в дом. Свет на крыльце остается го­реть. Потом о нем вспоминают, и он гаснет.