— Правда? — сказал Корнелиус.
— А напольные часы? — никак не могла успокоиться Элизабет, прицениваясь, как в магазине.
— Викторианской эпохи — купил их в поместье графа Бьютского.
— Нет, я имела в виду, сколько они стоят?
— Сколько дадут, — ответил Корнелиус, подходя с ней к двери.
— Не забудь сообщить, Корнелиус, если тебе потребуется моя помощь.
— Ты так добра, Элизабет, — сказал он, открыв дверь и обнаружив за ней агента по недвижимости, который вбивал в землю стойку с табличкой «ПРОДАЁТСЯ». Корнелиус улыбнулся — это был единственный эпизод за всё утро, который выбил Элизабет из колеи.
В четверг вечером приехал Фрэнк Винсент с бутылкой коньяка и двумя пиццами.
— Если бы я знал, что потеря Паулины станет частью плана, я никогда не согласился бы участвовать в твоей затее, — проворчал Фрэнк, откусывая кусочек от разогретой в микроволновке пиццы. — Как ты без неё обходишься?
— Плоховато, — признался Корнелиус, — хотя она по-прежнему заходит каждый вечер на пару часов. Иначе дом превратился бы в свинарник. А ты-то сам, между прочим, как справляешься?
— Если ты холостяк, — ответил Фрэнк, — тебе с ранних лет приходится учиться искусству выживания. Всё, хватит светских разговоров, давай начнём игру.
— Которую? — усмехнулся Корнелиус.
— Шахматы, — ответил Фрэнк. — В другую игру я уже наигрался за эту неделю.
— Тогда пойдём в библиотеку.
Фрэнка удивили первые ходы Корнелиуса — его друг никогда ещё не играл столь дерзко. Больше часа никто не произносил ни слова, и почти всё это время Фрэнк пытался спасти своего ферзя.
— Может статься, что сегодня мы последний раз играем этими шахматами, — с тоской проговорил Корнелиус.
— Нет, об этом не беспокойся, — утешил его Фрэнк. — Тебе обязательно позволят оставить себе несколько личных вещей.
— Нет, если они стоят четверть миллиона фунтов, — покачал головой Корнелиус.
— Я не знал, — изумлённо протянул Фрэнк.
— Потому что ты не из тех людей, кого интересуют дорогие вещи. Это персидский шедевр шестнадцатого века. Он непременно вызовет большой интерес, когда пойдет с молотка.
— Но ты ведь уже выяснил всё, что тебе нужно, — сказал Фрэнк. — Зачем идти дальше, если ты можешь потерять многое из того, что тебе дорого?
— Затем, что я ещё не узнал всей правды.
Фрэнк вздохнул, посмотрел на доску и сделал ход конём.
— Шах и мат, — объявил он. — И поделом тебе, надо было сосредоточиться.
Почти всё утро пятницы Корнелиус провёл в частной беседе с управляющим директором «Боттса и компании», местных аукционистов по продаже предметов искусства и мебели.
Мистер Боттс согласился устроить торги через две недели. Он часто повторял, что ему нужно больше времени на подготовку каталога и рассылку рекламных проспектов для такой чудесной коллекции, но, во всяком случае, проявил некоторое сочувствие к мистеру Баррингтону, который оказался в весьма затруднительном положении. Многие годы лондонский Ллойд, налоги на наследство и угроза банкротства были лучшими друзьями аукционистов.
— Вам нужно как можно скорее перевезти всё в наше хранилище, — сказал мистер Боттс, — тогда мы успеем подготовить каталог, а у клиентов будет три дня до аукциона, чтобы ознакомиться с лотами.
Корнелиус согласно кивнул.
Аукционист также посоветовал разместить в следующую среду в рекламной газете «Чадли Эдвертайзер» подробную информацию о предметах, которые пойдут с молотка, чтобы об аукционе узнали люди, не получившие письменного извещения.
Корнелиус вышел от мистера Боттса за несколько минут до полудня и по дороге к автобусной остановке заглянул в компанию по перевозке. Он отдал им сто фунтов пятёрками и двадцатками, и у них сложилось впечатление, что он собирал эту сумму в течение нескольких дней.
Дожидаясь автобуса, он невольно отметил, что лишь немногие удосужились пожелать ему доброго утра, а большинство просто его не замечали. Разумеется, никто не спешил завязать с ним разговор.
Весь следующий день двадцать рабочих загружали и выгружали вещи, курсируя на трёх грузовиках между «Уиллоус» и хранилищем на Хай-стрит. Только к вечеру из дома вывезли остатки мебели.
Корнелиус прошёлся по опустевшим комнатам и с удивлением обнаружил, что ничуть не сожалеет об утрате своих богатств. Лишь некоторых вещей ему будет не хватать. Он отправился в спальню — единственную комнату в доме, где ещё оставалась мебель — и открыл роман, который ему посоветовала прочесть Элизабет ещё до его падения.