— Дон Андреас, несколько раз мы замечали, что вы небрежны в исполнении католических обязанностей, поэтому смиритесь и подчинитесь. Я приказываю вам передать этого английского еретика инквизиции и примириться с Господом. Дон Перес де Гусман, спустя всего лишь несколько месяцев вам потребуется благословение Божье. Заслуживаете ли вы его?
— Нет, ваша светлость, нет! — крикнул дон Андреас. -Клянусь честью, вы не можете этого сделать! — Он вскочил, теперь они с доминиканцем смотрели прямо друг на друга.
— Берегись гнева святой церкви, — воззвал брат Иеронимо к сидящему во главе стола человеку. — Берегись вечного пламени!
Перес де Гусман заколебался, но страх и привычка одержали верх, и он подозвал секретаря.
— Эрнесто, подготовь и опубликуй аннулирование помилования и приказ схватить лютеранина и отправить его в темницу рядом с кафедральным собором.
Книга третья
КОРОЛЕВСКИЙ АДМИРАЛ
Глава 1
РЕШЕНИЕ СОВЕТА
Все больше всадников спешивались около разукрашенного и значительно увеличившегося в размерах правительственного здания. Лишь немногие члены совета добрались до Испанского города пешком, еще меньше приехали в экипажах — легких сооружениях на двух огромных колесах, единственном, пожалуй, средстве передвижения, которое могло выдерживать здешние дороги.
У верхнего окна правительственного здания стоял Генри Морган и почесывал колючий подбородок. Он смотрел вниз на подъезд. Из-за его плеча выглядывал его свояк, подполковник Роберт Биндлосс.
— Смотри-ка, Гарри, вот еще один благородный член совета. — Биндлосс ткнул пальцем в крепкого мужчину, который торопливо стягивал перчатки для верховой езды. — Может, Том Гарднер и не умеет красиво говорить, но зато он настоящий военный до мозга костей.
Морган рассеянно кивнул, и его собеседник искоса взглянул на него. Адмирал редко бывал так рассеян. Почему? Может, он опять напился, как это уже случалось? Слишком много жирной пищи и хорошего вина уже давали себя знать. У него явственно наметился двойной подбородок. И в талии он раздался еще дюйма на три за последние полгода. Теперь живые карие глаза адмирала почти всегда были налиты кровью, а очертания рта стали более жесткими.
Может, он был озабочен известием о том, что захват Маракайбо оказался плохо принят испанской партией которая постепенно прибрала к рукам короля в Уайтхолле?
Но Биндлосс ошибался насчет причин задумчивости Моргана. Тот размышлял, и размышлял отнюдь не о делах берегового братства. «Мне бы хотелось, чтобы Карлотта отослала Зулейму — она преданная служанка, но глупа, и ей нельзя доверить такого маленького ребенка».
В углах рта Моргана появилась слабая усмешка. Как чудесно наблюдать затем, когда его сын машет крохотными кулачками и смотрит на него серьезными голубыми глазками. Генри-младшему исполнилось уже шесть недель, он обещал вырасти крепким и уже сейчас обладал удивительно громким голосом для такого маленького создания.
Карлотта была ужасно довольна, что ребенок действительно оказался мальчиком, и при этом просто чудесным; после его рождения ее засыпали драгоценными камнями, деньгами и великолепными тканями.
Именно поэтому Морган проводил невидящим взглядом подполковника Коапа, который шел по залитому солнцем двору перед правительственным зданием. Он думал:
«Как я ошибался тогда, на Тортуге. Тигрица действительно меня любит».
Теперь он мог гордо смотреть в глаза своим капитанам, жителям города, всем, кому угодно, и хранить тайну о том, что под влиянием настойки Зулеймы его род не останется без наследника.
Представить только, что у него есть сын, для которого он будет трудиться, сражаться и добиваться многого, как лояльный и верный гражданин своей страны и короля! Если он сам, Генри Морган из Лланримни, достиг столь многого, то Гарри-младший конечно же достигнет еще большего, как древний король Александр из Македонии намного превзошел своего отца Филиппа.
Морган сцепил руки за спиной. Конечно, ребенок незаконнорожденный, но рано или поздно он сможет уговорить Мэри Элизабет дать ему развод; ее стремление к покупке все больших и больших земель может послужить поводом. Но его мучила совесть, потому что он был все еще привязан к Лиззи и не испытывал ни малейшего сомнения в том, что она все еще любила его. Может, удастся убедить Мэри Элизабет усыновить ребенка, ведь она так рассудительна — такое часто бывало в бездетных семьях.
Он свирепо стиснул пальцы.
— Чума побери проклятый совет! И почему только людям так нравится болтать и напускать на себя столько важности? Ад, чума, потоп или виселица, но завтра я все равно вернусь в Порт-Ройял.
Появились еще всадники, и среди них сэр Джеймс Модифорд, лейтенант-генерал ямайской армии. Он великолепно смотрелся в отороченной золотом пурпурной рубашке и новой шляпе, присланной из Лондона.
Рядом с братом губернатора ехал генерал-майор Томас Модифорд, старший сын его превосходительства. А полковник Джозеф Брэдли, ветеран немецкой войны за веру, уже наслаждался прохладой залы совета.
В коридоре зазвучали шаги — появились Роджер Эллетсон и другой свояк Моргана, Генри Арчбольд, который сейчас занимал должность полковника ямайской милиции. Широкое лицо Арчбольда загорело почти дочерна.
— Клянусь ногтем святого Петра, Генри, — заметил он, — у тебя такой вид, словно ты позавтракал фламандской шляпой, вымоченной в уксусе. Надеюсь, ничего не случилось?
Морган медленно повернулся, и серебряные пуговицы на длинном сюртуке винного цвета, который он надел для этого случая, блеснули, словно кошачьи глаза.
— Да. Есть плохие новости. Я получил их прошлой ночью. — Эллетсон и Биндлосс вопросительно взглянули на него. — Вы услышите их на заседании. Пойдем, нам уже пора.
В зале совета, под портретом его королевского величества Карла II, сидел сэр Томас Модифорд в том самом кресле, которое когда-то занимал алькальд Порто-Бельо.
Солнечные лучи, проникая сквозь узкие окна, изначально задуманные как бойницы для лучников и стрелков, чертили на полу сверкающие золотые полосы.