— Кто это сказал? — Словно пуля Морган ворвался в толпу.
— Я, — бросил один из головорезов Сенолва. — Мы считаем, что с нас хватит лжи. Что касается меня, то я отправляюсь обратно в Лоренцо, пока я еще на ногах держусь.
— Да, ты отправляешься, — прошипел Морган, — но не туда, куда думаешь! — Он выхватил пистолет и выстрелил так быстро, что никто не смог помешать ему.
В рассеивающемся дыму выстрела голландец захрипел, схватился обеими руками за зияющую рану в груди и свалился вперед, заливая все вокруг алой кровью, брызнувшей сквозь его грязные пальцы.
Морган опустил все еще дымящееся дуло пистолета и обвел глазами толпу.
— Еще кто-нибудь собирается спорить? Нет? Вы видели, как я расправился с этим трусом? Тот, кто осмелится гавкнуть о возвращении назад, умрет точно так же.
И тут адмирал резко переменил тон:
— Истинная правда, что завтра мы доберемся до самой высокой точки, а оттуда уже недалеко, и дорога идет все время вниз до самого большого порта с сокровищами на Южном море! В Панаме вы сможете вволю побаловаться с пышногрудыми женщинами, там полно еды, ценных вин и церкви ломятся от золота.
Он обвел взглядом свирепо уставившихся на него людей и заметил, что многие уже смягчились.
— Неужели вы не сумеете взять последний барьер? Те, кого я вел к победе в Маракайбо и Порто-Бельо, были покрепче. — Он снова огляделся. — Ты, Эндрю, что тебя смущает? В Порто-Бельо ты не трусил, а дрался как настоящий лев!
— Это правда, — поддержал его Джекмен, выступая вперед. — Что за хандра на вас нашла, тупицы? Разве хоть раз было так, что Гарри Морган не привел своих людей к победе, золоту и славе?
— Что из того, что нас мало? — продолжал Морган. -Значит, нам достанется больше. Тут собрались крепкие голландцы, французы и англичане, чтобы дать бой нации, которая превратила нашу жизнь и жизнь наших близких в ад. Держитесь, и, во имя славы Божьей, мы так накрутим испанцам хвосты, что сам папа римский услышит их вопли.
Принс, опытный вояка, почувствовал, что настал подходящий момент крикнуть «ура!» в честь адмирала. О мертвом голландце все забыли в поднявшихся яростных воплях.
— Давайте, ребята, разграбим это Кастильо-дель-Оро до последней нитки, — проревел Коллиер, размахивая длинной кавалерийской саблей.
Холмы становились все круче, горы подступали все ближе, и река постепенно превращалась в бурный и красивый горный поток. Вверх и вверх поднималась ямайская армия. Все больше людей падало от усталости и истощения, но их товарищи равнодушно проходили мимо слабо стонущих, почти обнаженных несчастных, которые, совершенно беспомощные, валялись в пыли. Они не хватались за оружие даже тогда, когда стервятники начинали кружить уже совсем низко над джунглями.
На пятый день похода адмирал пинками приводил в чувство находящихся в полубессознательном состоянии людей и думал: «Гарри Морган, похоже, удача все-таки отвернулась от тебя. Если сегодня ты не накормишь людей, то мы покойники». Хотя он и сам знал ответ на вопрос, но все же спросил:
— Ну, Гальего, сколько осталось до Круса?
— Всего две коротких лиги, ваша светлость.
Падающие с ног, отощавшие и невероятно ободранные пираты продирались вперед еще час, а потом удача улыбнулась им. С правого фланга примчался стрелок, вопя во все горло:
— Кукуруза! Я нашел амбар с кукурузой!
И он не Обманывал. К тому моменту, когда подобрали больных и ослабевших, вся армия, согнувшись над котелками, уже варила желтые кукурузные початки. Многие так оголодали, что засовывали в рот сырые зерна и жевали их, словно голодный скот.
Наполнив все мешки и карманы, подкрепившиеся и набравшиеся сил, пираты продолжили свой путь наверх. Местность вокруг стала уже не такой влажной, и растительность стала пореже.
Гальего предупредил их:
— Еще полмили наверх — и мы должны будем переправиться через Чагрес. Ваша светлость, Крус лежит на противоположном берегу, и вам лучше собрать людей. Если этот несчастный трус, Гонсало Саладо, будет драться с вами, то это произойдет там.
Его подозрения оказались вполне обоснованными. Когда отряд Моргана уже по пояс зашел в стремительный поток, на противоположном берегу неожиданно появились признаки бурной деятельности. Там раздались испуганные крики, и авангард дрогнул под свистящим градом стрел.
Аркебузир рядом с Морганом издал пронзительный вопль, свалился, схватившись за стрелу с желтым оперением, которая пронзила ему горло, и его унесло потоком. Упал еще один флибустьер, и авангард замер в нерешительности, но Морган выхватил оба пистолета и открыл стрельбу.
— Вперед! — рявкнул он. — Не останавливаться.
Размахивая палашом, Морган бросился в воду, но во рту у него пересохло, потому что вокруг свистели стрелы. Примерно с дюжину стрел упали рядом в воду или зарылись в грязи на берегу.
— Пять фунтов тому, кто первым приведет мне пленного, — крикнул он.
Раздался резкий голос полковника Принса, который, ругаясь, подгонял медливших флибустьеров:
— За адмиралом! Вперед, трусливые собаки!
По приказу Принса отряд мушкетеров наугад дал залп по противоположному берегу Чагреса, в ответ на который раздался треск веток и пронзительные крики. Бредущие по воде люди заметили смуглые фигуры на берегу.
— За ними! За ними! — Тяжело дыша и обливаясь потом, Морган выбрался на берег, но индейцы уже исчезли на дороге в Крус, не потеряв ни единого человека.
Когда пираты добрались до важной точки на их пути — Круса, расположенного на полпути между Панамой и Порто-Бельо, то обнаружили, что поселок никем не охраняется и охвачен огнем. В воздухе назревал бунт. Моргану удалось подавить его только тем, что он отыскал главных недовольных и либо избил их, либо так зло насмехался над ними, что они забились в самые темные закоулки лагеря. На глазах истощенных флибустьеров от голода и отчаяния блестели слезы.
В стелющемся дыму появилась легкая, проворная фигура Кэтфута. Он подал Моргану бумагу; записка была написана такими каракулями, что ее едва можно было прочесть.
— Вот еще какая-то кастильская хитрость.