Он направился к Инессе, но брат Пабло неожиданно выступил вперед и поднял распятие.
— Берегись, отродье сатаны, ты не посмеешь оскорбить священный образ.
Люк хорошо понимал испанский, поэтому выхватил палаш из ножен и на мгновение замер.
— Священный образ? Да, я помню один такой, который держали у меня перед глазами в Порто-Бельо, когда мерзкие святоши так выжгли мне спину, что я чуть не умер от боли. Так что, старый дурак, вот тебе твое пропятое идолопоклонничество!
Тяжелое оружие неожиданно описало дугу и нанесло удар. По всему дому дона Андреаса разнеслись отчаянные вопли, когда рука монаха, все еще сжимавшая распятие, словно по волшебству отделилась от запястья и с громким стуком упала к загорелым, покрытым пылью, босым ногам Люка.
— Ай! Иезус Христос! — ахнул монах, в ужасе глядя, как кровь хлынула из перерезанных артерий.
— Молчать, проклятый папист, получи по заслугам за то, что вы творили со мной и другими.
Пораженной Мерседес пришла в голову одна мысль. Только Давидо мог сказать этим еретикам, что брат Пабло — добрейший человек. Конечно, дон Давидо объяснит им, что дон Андреас де Амилета многим рисковал, спорил с архиепископом и даже оказал открытое неповиновение жестокому доминиканцу, чтобы спасти жизнь их соотечественника! Она бросилась вперед, но споткнулась о ноги распростертой на полу служанки.
— Англичане! — крикнула она, пытаясь вспомнить и подобрать немногие известные ей английские слова. — Мы друзья Давидо Армитеджа — послушайте…
— Боже мой! — ошарашенно произнес Люк. — Она говорит на человеческом языке.
— Мы друзья! Друзья! — лепетала Мерседес, умоляюще протянув вперед руки. — Не надо обижать, друзья.
Пират в лохмотьях когда-то белой в голубую полоску рубашки подошел поближе.
— Черт с ней, Люк, мне хочется изнасиловать ее прямо сейчас! Лучше этой куколки я не видел со времен Mapакайбо!
Внимание захватчиков привлек какой-то шум.
— Тише, там кто-то есть…
— Черт меня побери! — ахнул Люк, опустив саблю. — Ты призрак или кто?
Покачиваясь, в дверях стояло самое тощее и изможденное человеческое существо из всех, которым когда-либо удавалось устоять на ногах.
— Люк. — Дэвид изо всех сил старался не дать полу предательски ускользнуть из-под его ног. — По-послушай, ты… я…
— Клянусь Богом, да это доктор Армитедж, — взорвался Люк. — Ребята, да его едва можно узнать.
— Друзья… — Дэвид собирался сказать больше, сказать своим друзьям, чтобы они не причиняли вреда этим людям, но тут силы покинули его, колени у него подогнулись, и он свалился на пол.
— Кровь Христова! — ахнул один из захватчиков. — Вы только гляньте, какие раны у него на запястьях и как распухли его суставы! Его пытали, и не кто иные, как эти проклятые испанцы. Хватай их!
С горящими глазами, припомнив все, что когда-то произошло с ним, Люк медленно повернулся и махнул рукой двум мулатам. Мерседес тоненько взвизгнула и спряталась за юбками матери. Почему, ну почему дон Давидо свалился в обморок именно сейчас?
Флибустьер-португалец произнес на грубом испанском:
— Если наш доктор — пример того, как вы обращаетесь с друзьями, то, клянусь сатаной, я предпочитаю остаться вашим врагом. Черт! Из этого священника вытекло столько крови, словно из зарезанной свиньи! Смотрите, собаки! Сейчас мы ощиплем эту курочку. Иди сюда.
Рука Люка вцепилась в иссиня-черные волосы Инессы и выдернула ее из общей кучи. С ревом другие пираты сгрудились вокруг, с нетерпением ожидая продолжения.
Мгновенно, словно укус змеи, мелькнула в воздухе рука Инессы, но Люк, привыкший к такой реакции, резко отклонился в сторону, так что кинжал девушки лишь прорвал дыру на его лохмотьях.
— Тебе нужно тренироваться, маленькая кошечка, у тебя слишком медленная реакция.
Он подставил сзади колено и умелой подножкой свалил жертву и протащил по полу за волосы. Остальные пираты направили обнаженные мечи и пистолеты на других парализованных ужасом членов семьи. Люк вцепился в верхнюю часть лифа платья Инессы и рванул его, ткань надорвалась, и Инесса завизжала, но он придавил ее шею ногой и тянул до тех пор, пока не отскочили крючки и ткань не разорвалась, открывая полную грудь, которую лиф так тщательно скрывал и делал плоской. Под отчаянные вопли, раздававшиеся в гостиной, Люк, рыча от удовольствия, рывком поставил ее на ноги.
Под треск разрываемой ткани он сорвал восемь нижних юбок, огромные сборчатые рукава, рубашку и всю одежду, кроме корсета. Только корсет, украшенный кружевом на животе, прикрывал ее наготу; и еще ее длинные черные волосы, из которых посыпались на пол украшенные драгоценными камнями гребни, их немедленно подобрали проворные мулаты.
— Они тебе больше не понадобятся. — И Люк вырвал у нее из ушей серьги с жемчугом и бриллиантами.
— Ну вот теперь, клянусь Богом, мне немного полегчало после Порто-Бельо.
Мерседес не шевелилась, она была словно в каком-то оцепенении. Девушка смотрела, но отказывалась верить своим глазам. Ее строгая, любимая старшая сестра стояла голая, униженная и окровавленная? А брат Пабло с растрепавшимися седыми волосами распростерся на спине в растекающейся огромной луже крови, которая хлестала из отсеченной руки, и серыми губами бормотал молитвы.
— Дай мне веревку, — крикнул Люк, — и, черт побери, Эндрю, помни о приказе, не начинай грабеж прямо сейчас! Дайте мне вон тот шнур от колокольчика. Нет, подождите.
Флибустьер в голубой рубашке прибежал из сада и принес оттуда веревку, на которой обычно сушили белье.
— Свяжи старую клушу и девчонок, они сгодятся для выкупа, — приказал Люк, — а вы, ублюдки, позаботьтесь об этих служаночках, на которых вы так умильно глазеете. Только не забудьте связать им руки, ребята.
— А мужская прислуга?
— Адмирал приказал гнать их на мыс. Заложников запрут в таможне, а всех остальных в Генуэзском доме -он внизу, в гавани. Черт, отчего так воняет гарью? Наверное, от взрыва начался пожар.
Мерседес завизжала, когда грубая рука схватила ее; за запястье.