— Давидо! Давидо! Спаси меня!
Ей вывернули руки и крепко связали за спиной, и она, смирившись, попыталась держать себя так же, как ее мать, которая стояла с каменным лицом и стоически переносила ту же участь. Флибустьеры действовали быстро и умело и связали пленников друг с другом, накинув им петли на шею. Люк подошел туда, где стояла всхлипывающая и дрожащая Инесса, которая и в своем унижении все-таки была прекрасна. Он взял ее за плечо.
— А эту курочку я сам отведу на городской рынок -хочу показать ее ребятам.
— Нет, нет, — взмолилась донья Елена. — Бог не простит…
Жестоко ударив ее по лицу, португалец заставил жену дона Андреаса замолчать, а Люк с довольным смехом удалился, неся на плече Инессу.
Из других домов на Санто-Доминго доносился треск переворачиваемой мебели, звон бьющегося стекла и дикие крики хозяев.
Подхватив так и не пришедшего в сознание Дэвида Армитеджа на плечи, пираты погнали своих пленников к Дому генуэзцев.
Глава 7
ВЫКУП
В здании королевской таможни, в подвалах которой хранились ценности, предназначенные к отправке в Испанию, забаррикадировалась кучка солдат во главе со старшим сержантом Хименесом. Сложенное из крупного крепкого камня, с узкими окнами, напоминавшими скорее амбразуры, и мощными, обшитыми медным листом дверями, здание который час успешно отражало все попытки отряда Джекмена проникнуть в хранилище. Выставив в окна дула аркебуз и сменяя друг друга, солдаты успешно отстреливались, не позволяя пиратам даже приблизиться к дверям, Джекмен злился, бросал своих людей в атаку за атакой, пытаясь добраться до входа и, высадив двери, ворваться внутрь, но только напрасно терял людей.
Наконец он не выдержал и разразился руганью:
— Черт, ублюдки! Мне что, все нужно делать самому? Дэниэл, приготовь пороховой заряд побольше, сейчас мы их оттуда выкурим. А вы, корабельные крысы, следите за окнами да цельтесь получше.
Кинув палаш в ножны, Джекмен взял в левую руку импровизированную гранату с торчащим длинным фитилем, а правой поднес горящую свечу. Фитиль разгорелся, и Джекмен рванулся к зданию с такой скоростью, как будто и не было тяжелейшего перехода через джунгли, долгого отчаянного сражения и потом преследования сломленного, поверженного врага. Босые ноги несли его по-молодому быстро. Навстречу рявкнула аркебуза, но тяжелая пуля ушла в сторону. Подбежав к окну, расположенному рядом с дверью, и убедившись, что фитиль почти догорел и вот-вот рванет, Джекмен зашвырнул гранату в окно и тут же плашмя упал на землю, стараясь вжаться в нее как можно плотнее. Страшный взрыв потряс все здание, посыпались камни, а от дверей полетели щепки и обрывки медных листов. Какое-то время на площадку перед зданием сыпался всякий мусор и пыль, потом все стихло. На месте двери зиял проем. Широко ухмыляясь, Джекмен встал на ноги, повернулся к своей команде и заорал:
— Ну вы, оборванцы, что стоите, вперед! Нас ждут сокровища…
Резкий звук пистолетного выстрела прервал речь капитана. Джекмен пошатнулся и, не договорив, медленно повалился в коричнево-красную пыль.
Когда разъяренные пираты ворвались в здание, пощады не было никому. Раненого Хименеса вытащили из подвала, где он пытался забаррикадироваться, и гигант Шон сначала обрубил ему обе руки, а потом одним взмахом тяжелой абордажной сабли снес голову.
— Гарри! Гарри! Там к тебе посланец от Джекмена. Он ранен и умирает.
Джекмен лежал в саду на расстеленном матрасе, перенесенный сюда своими собратьями, и до его слуха доносился близкий шелест океана. Ночь вступала в свои права, на небо уже стали высыпать звезды, и луна, похожая на рыжий окорок, медленно накатывалась с востока. Чьи-то грубые, но заботливые руки прикрыли его от ночного бриза шелковым покрывалом.
Ему почему-то было легко и спокойно, а память медленно разматывала жизненную ленту в обратную сторону. Вспомнилось детство, рыбалка, семья и тихий спокойный Ньюберипорт.
Они все были там: отец, непреклонный как всегда, мать, уставшая и согнувшаяся под бременем частых родов, и все его братья и сестры. Все было знакомо — блестящая трава на лугу, берег, где во время отлива можно было насобирать себе устриц, серебристые туманы, которые превращали леса в таинственную и загадочную страну.
Странно, но из тумана вышла Люси Уаттс, с каштановыми волосами, милая и невинная. Она тихо позвала:
— Иди ко мне, Энох, нам пора спуститься вниз по реке и отдохнуть. — И взяла его за руку.
С полными слез глазами, Морган упал на колени и схватил его руку.
— О Энох! Энох! Не умирай!
Обернувшись, он грозно крикнул всем свидетелям этой сцены:
— Ну почему он должен был погибнуть вот так, в час нашего величайшего триумфа? Нет, я заставлю проклятых донов пожалеть об этом.
— Люси? — Рука Джекмена дрогнула под ярким зеленым шелком. Стоящие вокруг люди тихо ругались и мяли в руках шляпы. Многие из команды Джекмена отворачивались и плакали. Его любили, любили его неизменное чувство юмора.
— Нет, Энох, это Гарри Морган.
— А, Гарри? — Адмирал низко нагнулся, чтобы уловить последние слова умирающего. — Мои сбережения, слушай, подели их пополам, половину тебе, половину моей команде. Бог пошлет тебе победу, а я должен… отдохнуть. Ты всегда был настоящим кровным братом.
Перекличка показала, что при захвате этого богатого и славного города пираты потеряли больше тридцати человек убитыми и раненными в бою. Генри Морган все еще оплакивал потерю своего кровного брата, но все же не потерял головы и отдал приказ разыскать лошадей и отправить всех, кто мог держаться в седле, обшарить окрестности и привести в город беглецов.
Под штаб-квартиру он отвел дворец губернатора. Там Морган смыл с побледневшего от усталости лица порох, золу и грязь. Он был страшно рад избавиться от бороды и кишащих в ней насекомых. Тот же негритенок-слуга, который прислуживал губернатору, разложил на огромной, накрытой желтым покрывалом постели дона Хуана многочисленные мундиры, принадлежавшие бежавшему гранду. Сейчас негритенок стоял и ждал, когда ему можно будет причесать волосы и усы победителя.