Прежде чем адмирал успел дать ответ, появился капитан Трибитор, черный от копоти, но при этом напевавший что-то себе под нос.
— Клянусь Богом! Гарри, мы завоевали немного закопченное сокровище, — хмыкнул он. — Черт! Ну и пожар! — На его щеке виднелся огромный ожог, который он намазал маслом.
— Какие из главных зданий у нас остались? — тяжело спросил Коллиер, прикрывая глаза.
— Кроме правительственных зданий, обителей Ла-Мерседес и Сан-Хуан, от огня пострадали еще две или три сотни хижин в пригороде и полдюжины борделей у воды.
— А что с кораблями? — спросил Морган, которого в этот момент стриг парикмахер.
— Три приличных барки.
— Пошли за Моррисом. Черт, где болтается этот проклятый старый сатир? Если Джек напился, то, клянусь Богом, я ему башку откручу.
Но честный Джек Моррис не напился, он просто заснул и мирно похрапывал, развалившись в обшитом красным атласом кресле в комнате для аудиенций с губернатором. Когда его удалось разбудить, он потер красные глаза и в ярости набросился на всех.
Морган спросил его:
— Помнишь корабль, который мы заметили с холмов? Он отплыл из гавани. На борту он увез не меньше половины сокровищ этого города. Поэтому пошевеливайся, собери команду и отправляйся за ним. Говорят, что он отправился на Табогу, но я в этом сомневаюсь, скорее всего он ушел в Перу. И вы тоже, Ахилл, Сенолв и Добсон, отправляйтесь осмотреть эти острова вдоль побережья. Найдите лоцманов — и вперед.
Коллиер подождал, пока вышли Трибитор, Моррис и остальные, а потом заговорил таким тоном, что Морган быстро повернулся к нему:
— Гарри, теперь, когда эти тупицы ушли, взгляни на эту бумагу: мы нашли ее, когда грабили казну. — И он протянул Моргану свиток запечатанных бумаг. — Предположим, хотя бы на мгновение, что доны в Крусе и Сан-Лоренсо не лгали.
В наполовину накинутой сборчатой рубашке, с босыми ногами, уютно утонувшими в мехе ковра из шерсти ламы, Морган бросил на своего командира жесткий взгляд.
— Проклятье, что ты отыскал?
— Официальную декларацию из испанского совета по делам Индий, переданную в Кастильо-дель-Оро. — Он говорил медленно и внушительно. — Там сказано, что Англия и Испания больше не находятся в состоянии войны — с прошлого июля!
— Ерунда! — буркнул Морган и продолжил одеваться. — Том Модифорд сказал бы нам.
— Да? Я сомневаюсь. — Пока адмирал застегивал рубашку, Коллиер прочел несколько строк. — Черт побери, Гарри, здесь сказано, и совершенно ясно, что война была прекращена между этими двумя странами с восьмого июля тысяча шестьсот семидесятого года.
— Дай мне посмотреть. — Морган схватил бумагу, осмотрел красные и желтые восковые печати. Он читал по-испански не очень хорошо, но смысл смог уловить. — Ба, это подлог, — заявил он, швырнув бумагу на пол. — Я повторяю, что мы бы знали об этом.
Коллиер уселся поудобнее.
— Слава Богу, если ты прав, Гарри. Потому что если мы действительно нарушили прочный и официальный договор о мире, то в Англии нас ждет виселица, длинная веревка и короткое отпущение грехов.
— И Тома Модифорда тоже, — напомнил Морган, пока мальчик-слуга завязывал подвязки на его бледно-желтых штанах. — Вот почему я совершенно уверен, что это подлог, придуманный де Гусманом. В любом случае нам уже поздно поворачивать назад, Эдвард, поэтому если мы не правы, то должны позаботиться о размере доли его величества, причем такой, чтобы даже его министры дважды подумали, прежде чем кинуть нас за решетку.
Коллиер отчаянно зевнул, а потом потряс головой.
— Эти самые министры будут злиться, что мы доказали им, что испанцы на самом деле вовсе не такие хорошие солдаты.
Морган улыбнулся.
— Англия будет гордиться нами. Подумай, наш переход через Панамский перешеек можно сравнить только с переходом старины Ганнибала через Альпы или с маршем десяти тысяч греческих наемников.
Вице-адмирал приподнял кустистые брови.
— Черт тебя побери с твоими книжками. Что за наемники?
— Когда-то давно армия греческих наемников взбунтовалась против своих персидских хозяев, и они с боем прошли через всю Малую Азию.
Коллиер тупо потер слипающиеся глаза.
— Да, теперь я вспомнил, один французский офицер рассказывал об этом. Клянусь Венерой, то, как ты построил свои войска в сражении против де Гусмана, говорит о том, что ты просто гений тактики, вот что я думаю.
Крайне польщенный, Морган протянул своему другу богато вышитый сюртук.
— Вот, возьми и иди поспи. Отряды, осматривавшие город, уже привели пленных, так что я пойду вниз.
Бесконечно тянулось томительное от жары время, а пленницы, которых заперли в обители Сан-Хосе, плакали, голодали и дрожали от страха при мысли о том, какая судьба их ждет в дальнейшем. Напрасно Мерседес пыталась утешить замеревшую от горя мать и успокоить страхи подруг и сверстниц.
Потирая то место, где веревка натерла ей шею, она думала о том, что стало с Инессой.
Хотя Мерседес несколько раз обходила забитое сотнями женщин всех оттенков кожи и возрастов помещение, но ее сестры никто не видел. Может, она, как несчастный храбрый Эрнандо, уже погибла?
Флибустьеры заставили рабов перебирать уже остывшую золу и таким образом вытащили много слитков расплавленного серебра и золота, но еще более ценную добычу они достали со дна многочисленных колодцев и емкостей для воды.
На бородатых лицах корсаров расцветали улыбки, когда конные отряды возвращались, гоня перед собой нагруженных мулов, лошадей и беглых рабов. Последние сгибались под тяжестью богатств, которые беглецы не смогли унести далеко в непроходимых джунглях.
На полу королевской казны постепенно скапливались груды, целые горы драгоценных предметов интерьера, товаров и фламандских ковров. Медальоны, монеты, украшения и драгоценности тоже скапливались, но их пока было недостаточно. Пленники мужчины, которых собрали в помещении огромного рынка рабов, известного под названием Генуэзского дома, дрожали в страхе перед ожидающей их участью. Изучив ведомости по сбору налогов, найденные в административных зданиях, адмирал пиратов и его полковник имели прекрасное представление о денежных делах даже самых незначительных жителей разграбленного города.
Доктор Дэвид Армитедж, который уже значительно окреп благодаря отличной еде и уходу, почувствовал, что его лихорадка отступает, хотя старший хирург Ричард Браун смотрел на своего коллегу с изумлением.
— Ты просто живое чудо, Армитедж. Даже адмирал считал тебя мертвым после Порто-Бельо. Ты много выстрадал.
Виргинец кивнул.
— Да, но до падения Маракайбо со мной неплохо обращались.
— Когда ты сможешь мне помогать? — спросил Браун. — Мой единственный помощник здесь — это Эксквемелин, а он либо строчит доносы, либо бегает в поисках добычи.
Армитедж улыбнулся и откинулся на свернутый сюртук, который служил ему подушкой.
— Дай мне еще несколько дней, Ричард. А как насчет моей доли — в дележе добычи в Порто-Бельо?
Браун собрал инструменты в чемоданчик.
— Не стоит расстраиваться: Гарри всегда заботится о своих людях. Эй, ты! — Он подозвал одного из прислуживающих негров. — Смотри, чтобы за этим джентльменом ухаживали как следует.
— Нет, не уходи, — попросил виргинец. — Среди пленных должны быть члены семьи, которой я обязан жизнью. Прошу тебя, расскажи обо мне адмиралу и передай ему, что я прошу милости для судьи Андреаса де Амилеты и его семьи.
Ричард Браун кивнул и забыл об этом — у него было столько хлопот.
На, третий день после захвата города Генри Морган тихо бесился. Стало ясно, что «Тринидад» уплыл настолько далеко, что его уже невозможно было догнать, и вместе с ним уплыла значительная доля тех богатств, за которые столько боролась и страдала армия Ямайки.
Просто купаясь в роскоши, пираты шныряли по тихим, замусоренным улицам и бросали подозрительные взгляды на шестьсот пленников-мужчин, не считая тех невезучих беглецов, которых все еще привозили с островов Табога и Табогилья.
Растянувшись в огромном позолоченном кресле губернатора, Гарри Морган окинул туманным взглядом собранные за три дня военные штандарты, знамена торговых гильдий и флаги индейских племен, украшенные разноцветными перьями. Пол запылился и покрылся грязью, а часть стульев, на которых заседали двадцать четыре Гранда, куда-то растащили.