Собравшиеся главные командиры и капитаны Моргана сидели или стояли, раскачиваясь на каблуках новых сапог и башмаков. Все они оживились, когда адмирал подозвал Барра.
— Если у тебя под рукой бумаги о подоходных налогах, то мы можем начать допрос кого-нибудь из этих мерзавцев.
Распахнулась дверь в конце той же самой залы заседания совета, в которой когда-то несчастный дель Кампо рассказывал о судьбе Маракайбо. В комнату втолкнули седовласого человека со связанными за спиной руками вместе с низеньким толстяком, которому почти совершенно лысая голова и выпученные глаза придавали сходство с лягушкой.
— Поставьте их на колени! — приказал Морган.
Старший испанец огляделся и заявил, что он встанет на колени только перед Богом или испанским королем, в ответ на что пират-француз просто пнул его ногой и, угрожая ему кинжалом, заставил опуститься на колени.
— Перед нами, — объявил Барр, — некто Педро де Элизалде, главный судья суда по наследственным делам, и Мануэль Риберос, старший офицер королевской казны.
— Так вот каких знатных птичек мы поймали? А теперь… — Морган неожиданно наклонился вперед и оглядел эту парочку. — Вы, грязные псы, считаете, это верх патриотизма — сжечь город?
— По приказу его превосходительства, — запротестовал судья.
— Приказ, который лишил английскую корону и меня чертовски большой доли добычи! Ну, я не потерплю такого безобразия. Поэтому вы, каждый из вас, должен собрать мне по пятьдесят тысяч золотом.
Коленопреклоненные мужчины принялись было протестовать.
— Если через пять дней вы не предоставите мне эту сумму, то я передам вас капитанам Моррису и Сенолву, а уж они найдут способ выбить из вас деньги, которые вы мне должны. Хэмфри, вытащи отсюда это отродье.
Один за другим в залу швыряли купцов и требовали выкуп. Иногда обезумевшие пленные радостно соглашались, рассказывали о тайниках в конюшнях или дымоходах заброшенных каминов или закопанных у такого-то или такого-то камня.
Другие же глупо, и чаще всего бесполезно, клялись, что у них все сгорело, что у них нет ни гроша, и тогда на берегу у воды их подвергали «допросу».
Основным средством убеждения снова стала все та же старая пытка с веревкой. Мучители по примеру инквизиторов заставляли пленников смотреть на страдания своих друзей, родственников и соседей. Лишь немногие оказались действительно не в состоянии внести выкуп.
Дэвид Армитедж нежился на солнце; после бессчетных недель в сырой и промозглой тьме он наслаждался несущими жизнь лучами солнца, которые ласкали его спину. Казалось, с каждым часом к нему возвращались силы и присущая ему жизнерадостность. Скоро он уже мог сам одеваться и попытался дойти до обители Сан-Хосе, где содержались пленницы в ожидании выкупа — остальных давно уже раздали победителям для забавы. Настойчивые расспросы и кое-какие взятки принесли ему информацию о том, что среди заключенных находились женщина средних лет и молодая девушка по фамилии де Амилета.
— А еще одной девушки, по имени Инесса, там не было?
— Может, да, а может, и нет, — уклонился от ответа рассказчик.
На пятое утро после захвата Панамы Дэвид почувствовал себя значительно лучше. Даже постоянная боль, которую причиняли ему изуродованные плечевые суставы, немного ослабла. Наверное, он уже никогда не сможет отвести руки назад или поднять выше плеч. Слава Богу, что, по крайней мере, руки у него перестали дрожать; возможно, со временем они снова обретут твердость и уверенность, как было до того, как их ему связали за спиной, подвесили высоко над полом, а потом сбросили с высоты шести футов.
— А, вот и доктор. — Завернувшись в женскую кружевную нижнюю юбку, словно в плащ, Люк, раскачиваясь, вошел в обитель Ла-Мерседес. — Готов? Хорошо. Сегодня мы увидим редкое зрелище. Будут делить симпатичных девчонок.
— Делить? — не понял Дэвид.
— Да. Тех, которые могут заплатить выкуп, мы вернем обратно; а с теми, которые не смогут, порезвимся. Клянусь бородой Иуды, ребята просто сохнут по тем милашкам, которых они высмотрели в Сан-Хосе. — Он пошел прочь, бормоча: — Если бы мне только отыскать ту девчонку, которую я схватил в первый же день. Маленькая ведьма сбежала от меня в дыму пожара.
— В первый день? — Ему на память пришло ужасное воспоминание, что именно Люк был в тот день в вилле дона Андреаса. — Ее звали, ее звали… не Мерседес?
— Нет. Что-то вроде Изабелла. Увидимся в Сан-Хосе. Поправляйся, Дэвид, хватит тебе время зря тратить.
В зеленом сатиновом сюртуке с золотыми пуговицами, льняных штанах в белую и красную полоску, Дэвид вышел со двора, опираясь на выломанную из забора жердь.
На террасе перед церковью обители Сан-Хосе установили широкий стол, небрежно накрытый ковром, Рядом стояло глубокое кресло. Там сидел Бледри Морган со свирепым красным лицом, раздувшийся от еды и вина, которые он ухитрился поглотить за это время.
Под охраной отряда флибустьеров, бросавших на них плотоядные взгляды, сгрудилась толпа женщин; хорошенькие, простушки и страшненькие, большей частью смуглые, но попадались и белокожие; знатные дамы, жены младших чиновников и незамужние. Там были все возрасты от двенадцатилетних девочек до седых матрон, которым снова связали руки.
Дисциплина, которая и всегда-то хромала в ямайской армии, теперь совершенно исчезла, когда адмирал перестал следить за перемещениями де Гусмана; докладывали, что губернатор отступил до Пенономе и слал курьеров по Камино Реал в гарнизон Порто-Бельо, чтобы оттуда организовали атаку на лютеран, которые теперь были заняты дележом добычи.
Полковник Бледри Морган, очевидно, радовался порученному делу. По пыльному двору мелькали тени стервятников.
Вперед вытолкнули красивую женщину лет тридцати, которая прихрамывала, потеряв одну из туфель.
— Кто эта девка? — буркнул Бледри, разглядывая ее поверх золотой дароносицы, которую он использовал вместо кубка.
— Кармен Пизарро, жена королевского знаменосца.
— Это твое имя?
Женщина испуганно уставилась на приземистую яркую фигуру под голубым с золотом шелковым навесом и кивнула.
— У тебя есть кто-то, кто может тебя выкупить?
Пленница отчаянно закивала.
— О да, да! Ради моего спасения муж заплатит три тысячи песо.
— Записать за этой Пизарро выкуп в четыре тысячи песо, — бросил Бледри писцу справа.
— Спасибо! Спасибо, кабальеро. — Бормоча слова благодарности, пленница странной прихрамывающей трусцой побежала обратно в обитель.
Следующей оказалась очень юная женщина с явными следами индейской крови в очертаниях изящного носа и бровей, а также в темных глазах.
— Выкуп? — рявкнул на нее Бледри.
Несчастная глухо простонала.
— Увы, благороднейший судья, я несчастная вдова — вязальщица.
Собравшиеся флибустьеры радостно заулюлюкали. Прошлой ночью цена этой девки повысилась до пяти сотен монет; обладатель первой бумаги на покупку протолкался на открытое место — мускулистый, рыжеволосый подонок.
— Тебе повезло, Джо, — кричали его друзья.
— Забирай ее, — проревел Бледри Морган. — Следующая!
Темные глаза вдовы заметались из стороны в сторону, и она открыла рот, чтобы закричать, но, увидев красивого хозяина, неуверенно улыбнулась и направилась к нему так грациозно, как только ей позволяли связанные руки.
— Добрый день, кабальеро, вы не будете обижать меня?
— Не буду, утенок, если ты будешь хорошо себя вести.
Собравшиеся пираты радостно гикали и вопили, когда новый хозяин, торопясь, вытащил кинжал, разрезал веревки и повел вдову прочь, вниз, к сапфировым водам Южного моря, нежно обнимая за талию.
Немногие из тех, кто не мог заплатить выкуп, уходили так же охотно, как и вдова; некоторые сопротивлялись, падали на землю, и их владельцам приходилось тащить их.
Доктор Армитедж постепенно пробрался вперед. Бледри увидел его, наклонился и пожал тощую руку Дэвида.
— Господь Всевышний! Да это виргинец! Мальчик, я думал, что ты сгнил еще восемнадцать месяцев назад! Садись, Дэви, посмотри, как мы развлекаемся.
Армитедж остался стоять, опираясь на палку.
— Спасибо, но я еще слишком слаб. Я пришел отблагодарить тех, кто спас мне жизнь.
— Я могу что-нибудь для тебя сделать?
— Да. Могу я взглянуть на список пленниц и посмотреть, указаны ли там донья Елена де Амилета и ее дочь Мерседес? Это они и судья Амилета сделали мою жизнь в Панаме вполне сносной.
Друзья в Панаме? Даже несчастные женщины, ждущие своей очереди, обернулись и посмотрели на него.
Палец писца пробежал по списку и остановился.
— Да, здесь есть имя Амилета.
Бледри уставил на Армитеджа красные глаза.
— Ну?
— Я прошу тебя освободить их.
Бледри Морган почесал шею.
— Это может только Гарри. Но давайте взглянем на них.
Пара аркебузиров выкрикнули имена и скоро вытолкнули вперед донью Елену и ее дочь. Последняя дико осмотрелась вокруг, а потом вскрикнула:
— О дон Давидо! Спаси нас!
Дэвид обошел вокруг стола и обнял ее за плечи.
— Крепись, я сделаю все, что смогу.
Бледри Морган облизал губы и повернулся к писцу.
— Кто эта старая клуша?
— Жена судьи этой провинции, очень богата.
— Хорошо! Хорошо! Богатые жители — все, что нам нужно. Ну ладно, — Бледри выжидательно прищурился и откинулся назад в дубовом кресле, — что за выкуп может предложить твой муж?
Глаза доньи Елены вспыхнули.
— Я, я не знаю, сэр, сколько у нас еще осталось, но у нас есть земли и стада на севере. Если пять тысяч песо…
— Клянусь печенкой Люцифера, нет! Тридцать тысяч!
— Но… но это слишком много, — содрогнулась донья Елена и заплакала. Голод и веревки, которые врезались ей в руки, сломили дух гордой испанки.
— Или это, или… — Бледри махнул украшенной кольцами рукой своим людям.
Мерседес закричала:
— О мама, ты ведь знаешь, что это приемлемая сумма. Прошу, ради меня.
Донья Елена собралась с силами и взглянула Бледри в глаза.
— Сумма выкупа, конечно, включает и мою дочь?
— Пламя ада, нет! Это только за тебя. Тридцать тысяч — выкуп за старуху. Уберите ее.
— Моя дочь, дон Давидо, спасите мою дочь!
Армитедж вмешался:
— Конечно, услышав мой рассказ, полковник, вы не выставите девушку на продажу!
Полковник Морган цыкнул зубом.
— Черт тебя побери, Дэвид, — буркнул он, — я не могу отпустить ее просто так, ребята мне не позволят. Не забудь, что ты не принимал участия в этой кампании.
Дэвид размышлял, а потом вспомнил разговор с доктором Брауном.
— Я уступлю не выплаченную мне долю за поход на Порто-Бельо. Пойдет?
— А сколько это?
— Понятия не имею, но уверен, что адмирал не станет жадничать.
Бледри потер подбородок, мигнул и тихо произнес:
— Я уступлю ее за две тысячи золотом; поговори об этом с Гарри.
Единственное, что озарило эту грязную сцену, был свет, вспыхнувший в глазах Мерседес.