Угрюмый, голодный и продрогший, Морган устроился за рядами бочек со шведской водкой и, подкрепив силы глотком этого свирепого напитка, стал терпеливо ждать. Так он просидел полчаса, вскакивая при малейшем шуме у него над головой. Под ногами у него попискивали крысы и шмыгнули в свои норы, только когда дверь погреба открылась и на лестнице застучали легкие шаги Анни. От золотистого света свечи на стенах заплясали причудливые тени. При таком свете она казалась просто прелестной, когда обернулась, отыскивая его взглядом за бочками.
— Ах, я здесь, Анни, дорогая, — тихо произнес он, — я прошу тебя простить, что не сразу поспешил к тебе со своими извинениями. Я клянусь, я…
Она бросилась к нему, прижав палец к губам, и слова замерли у него на губах. Он увидел, что глаза ее полны страха, а с лица сбежала краска. Она была в ужасе.
— Боже, помоги нам! Гарри, ты должен уходить отсюда, если сможешь. Солдаты окружили гостиницу. Мама считает, что они сейчас будут обыскивать ее.
Схватившись за меч, он выпрямился, и в голосе его зазвучали властные нотки:
— Тогда немедленно возвращайся наверх. Я не стану причинять вам неприятности. Помни, я сам здесь спрятался, а ты только случайно нашла меня.
— Нет! Слишком поздно!
— Тогда я проложу себе дорогу с мечом в руках — я уже проделал это однажды.
— Но не сейчас, — воскликнула она. — Все улицы вокруг забиты «круглоголовыми». Что ты сможешь сделать?
— Ну, — ответил он со странной, жесткой улыбкой, — я могу умереть за короля — как благородный человек, я надеюсь. Ах, моя любимая Анни. — Неожиданно он схватил ее маленькую фигурку в темно-сером платье, крепко прижал к себе и поцеловал. — Я действительно люблю только тебя. Я никогда тебя не забуду.
— О Гарри, это «никогда» может наступить очень скоро — слишком скоро.
Сверху доносились грубые голоса, потом послышался грохот перевернутой скамьи и резкие выкрики:
— Эй, ты там! Стой смирно!
— Сюда! Быстрее! Быстрее!
При пляшущем свете свечи глаза Анни казались еще больше, когда она бросилась отодвигать с его помощью тяжелую деревянную крышку огромной винной бочки. Она заглянула туда и, казалось, была удовлетворена уровнем жидкости в ней.
— Залезай, Гарри! Быстрее, быстрее, ради спасения жизни!
Морган заколебался.
— Но эта бочка на две трети полна. А пустой нет?
— Ты будешь делать, как я сказала, или нет? — взмолилась Анни, бросая отчаянные взгляды на лестницу. — Это твоя единственная надежда. Слышишь? Они уже в конюшне1
— Именем лорда-протектора, открывай! — прогремел хриплый голос.
Беглец кивнул, бросил в вино шляпу, а потом и сам перелез через край бочки и почувствовал, как холодное вино затекает к нему в сапоги. Меч, куртка и все остальное исчезли в вине, которое при свете свечи казалось черным.
Анни, двумя руками таща на место тяжелую дубовую крышку, с трудом выдохнула:
— Опустись вниз, совсем вниз!
Но Морган медлил, над пенящимся, горьковатым вином виднелись только руки и черная взлохмаченная голова. Казалось, что он, не обращая внимания на происходящее, отчаянно кусает себя за палец. Блеснуло золото, и он бросил ей кольцо с грифоном.
— Бери, любимая, в знак моей вечной благодарности!
— Когда-нибудь ты вернешься за ним, правда? — Ему были видны только ее глаза над краем бочки.
— Если буду жив. Бог воздаст тебе за все, дорогая Анни.
Морган поджал ноги и запрокинул голову. Горько-сладкое вино поднялось, вытесненное его телом, и дошло ему до самых ушей.
В ту же секунду раздался жуткий грохот в дверь погреба. Вино остановилось всего в трех дюймах от края бочки. Господи, несколько капель попало ему в глаза, хотя он и зажмурился, и они теперь просто пылали.
Мягкий толчок говорил о том, что Анни поставила сверху на крышку какой-то предмет, возможно, выталкиватель пробок. Не успела она закончить, как раздались тяжелые удары, словно в дверь били поленом.
— Открывай! Лопни твои глаза! Открывай или пожалеешь! — ревели рассерженные голоса.
Боль, которую причинял Моргану спирт, попавший в глаза, почти сводила его с ума, и ему с огромным трудом удавалось сидеть так, чтобы едкое красное вино не попадало ему в нос.
Анни побежала вверх по лестнице, отчаянно крича:
— Иду! Я иду! Добрые люди, пожалуйста, не ломайте нашу дверь. Подождите, я бегу открывать.
Как только она отодвинула засов, дверь резко распахнулась и ворвался отряд обозленных солдат, сопровождаемый бряцаньем стали.
— Отойди в сторону, ты, шлюха, или отведаешь моей пики!
— Что за притон ты тут держишь?
— Давай, где ты прячешь этого мерзавца? Нет смысла его скрывать. Мы его тут же отыщем, — прошипел голос с западным акцентом. — Говори, ведьменыш.
— Мерзавца, сэр? — Голос Анни звучал тихо— и испуганно. — Но, сэр, я здесь одна; я в этом уверена. Я спустилась вниз, чтобы нацедить кувшин грушевого сидра. Пожалуйста, убедитесь сами.
— Так мы и сделаем. Отойди! — Командир, одноглазый мужчина с широкой повязкой на лице, грубо отшвырнул ее на бочонки с бренди. — Джордж и ты, Ватт, ну-ка проткните пиками вон ту охапку соломы. — Анни стало плохо при виде того, как они вонзают туда свои пики. — Никого? Я готов поклясться, что чертов королевский поклонник притаился где-то здесь! — Пустая бочка глухо загудела в ответ на свирепый удар.
— Пустая, — хмыкнул командир, — и эта тоже. Давайте посмотрим те, в которых что-то есть.
Анни тут же попыталась сделать вид, что неправильно поняла его.
— Но, сэр, если вы хотите выпить, — она попыталась засмеяться дрожащим голоском, — то мама, конечно, не будет возражать, если вы попробуете действительно замечательное Канарское вино, которое она держит вон в тех бочонках. А вот и ковшик;
— Прочь, болтливая шлюха! — огрызнулся тощий корнет с корявой физиономией. — Ты хочешь купить нас своим вином? Тебе не удастся споить нас, когда мы охотимся на предателя. Давай говори, где ты спрятала своего бандита?
— Египетская холера тебе на голову, Джэми, и говори сам за себя, — хмыкнул невысокий парень с перевязанной ногой. — Что касается меня, я с удовольствием глотну холодного винца. — Он взялся за выталкиватель пробок, стоявший на бочке, в которой Морган согнулся в три погибели, продрогший, промокший и изо всех сил старающийся сидеть тихо, несмотря на жуткую боль, раздирающую его глаза. Кроме того, ему было ужасно трудно удержаться от приступов кашля, потому что едкое вино все-таки попало ему в горло.
— Нет, это вам не понравится — это горькое испанское, — предупредила Анни, сделав вид, что наклоняется над крышкой.
— Может, он там?
— Нет, — ответила Анни и стукнула деревянной колотушкой по убежищу Моргана. Глухой звук — бульк! — отдался до самого верха бочки. — Видите? Она полна до краев. Никто не смог бы там спрятаться. Вон там Канарское.
Задевая за бочки и звякая оружием, солдаты сгрудились у бочки с Канарским, их железные латы и шлемы слабо поблескивали в дрожащем свете свечи.
Командир почти сразу же окликнул их:
— Прекратите чавкать, проклятые тупицы, и стучите по бочкам; если этот мерзавец прячется в одной из них, то она окажется наполовину пустой, так что осторожнее.
Морган почувствовал, что его спину и ноги сводят судороги; а если учесть, что ему приходилось держать шею в неестественно выгнутом положении, то его мучения были просто ужасны. Он знал, что долго не сможет так выдержать; скорее всего, он просто задохнется, если не откашляется от проклятой жидкости, которая просачивалась между его плотно сжатых губ. Раздался удар пикой по бочке, от которого вино заплескалось и попало ему в ноздри. Только чрезвычайным усилием воли удалось ему подавить слепое, инстинктивное желание немедленно вылезти отсюда.
— Она права. Эта бочка полна.
Голос Анни звучал на удивление спокойно:
— Да, сэр, вы сами убедитесь, что я говорю правду. Здесь никого не было, кроме меня.
Шотландец с растрепанными волосами, спадавшими из-под каски с потрепанным черным петушиным пером, продолжал подозрительно оглядываться вокруг:
— Для такой маленькой гостиницы у вас слишком много вина.
— О сэр, кроме гостиницы «Ангел», мама еще немного занимается ввозом и вывозом товаров. Давайте поднимемся наверх, и вы можете посмотреть городскую лицензию и свидетельство о членстве мамы в уважаемом Союзе виноделов и производителей крепких напитков.