Прошу Вас увидеться со мной в беседке через час после фейерверка.
Нам надо обговорить нечто очень важное, касающееся наших отношений.
Л.
Записку мне принес Том. А ему передал какой‑то слуга. Я пробежал глазами короткие строчки и фыркнул.
— Меня идиотом считают?
Том пожал плечами.
— Полагаю, что да. И потом, девушка старалась…
Я осторожно сложил записку как было, запечатал, благо, исходную печать почти не нарушил, понюхал.
Да уж. Духами облила… оно и к лучшему. Конечно, идти я и не собирался, но хорошо, что автор записки так легко вычисляем.
— Я тоже… постараюсь. Жди меня.
И выскользнул в окно.
Самым удобным в нашей комнате были карниз и плющ. Последний так и вообще оплетал замок от фундаментов до башен.
А по карнизу очень удобно было пройти до нужного места, частично спуститься… и вот оно. Окно нужной мне комнаты.
Андрэ не было в спальне, вообще никого не было.
Я прицелился.
Маленький конвертик спланировал прямо на кровать, благо, та была недалеко от окна. Я усмехнулся — и полез обратно.
— Куда ты его дел? — было первым вопросом Тома.
— Переадресовал Андрэ.
— Ну да…
Там же ни имени, ни титула, письмо может относиться к кому угодно!
— А что будем делать мы?
— Заляжем в засаде заранее. Еще до фейерверка.
— Я залягу. Тебя‑то должны видеть, а кто обратит внимание на меня?
— Нас будет мало. Нужен и кто‑то еще…
— Зачем?
— Как независимый свидетель, Томми.
— Свидетель — чего?!
Я закатил глаза. Иногда приятель едва соображал — но сегодня это было некстати.
— Думаешь, меня приглашают, чтобы угостить бокалом вина?
Том смотрел на меня минуты две, а потом покачал головой…
— Алекс…
— Я не стану его убивать. А если он сам нарвется… я тут точно буду не при чем.
— Это же будет война с Теварром!?
— Не первая и не последняя. И что?
— И ничего, — пожал плечами Том. — Знаешь… мне ведь тоже Рудольфа любить не за что.
Я знал. Судьба детей казненного отца была бы незавидна. Нищета, голод, смерть… моя мать спасла и Рика, и его семью, так что у них передо мной был долг жизни.
Впрочем, я не хотел требовать его с Тома. Если бы друг счел, что должен уйти — я бы отпустил его. С сожалениями, со слезой, но отпустил.
Дружба — это не ошейник или цепь, это единство. А его насильно не добьешься.
В качестве третьего и четвертого были выбраны два дворянчика из свиты Андрэ. Том принялся болтать с ними после ужина, а потом по секрету поведал, что говорят — тссссс! — герцогиня назначила кому‑то свидание после фейерверка. Может быть, мы подкрадемся и посмотрим?
Сказать принцу?! Или герцогу Ратаверу?
Да что вы!
Это ж сплетни слуг! А если все будет не так? Мы потом от позора не отмоемся!
Когда Том хотел — он бывал неотразимо убедителен. Так что еще за час до фейерверка все трое пропали с глаз долой.
Я потанцевал со всеми подряд, включая и 'свою' баронессу, посмотрел на фейерверк — и тоже ушел с праздника.
Ненадолго.
Только вот…
Лавиния не собиралась никуда уходить. Увидев, что я исчез, она довольно ухмыльнулась — и продолжила танцевать. И только‑то.
Она не собирается идти на свидание?
Или…
Я уже начал догадываться, что там будет. Только вот предотвращать я это не стану. Ни разу, ни два раза. Пусть случится, чему суждено.
Я сидел на окне за тяжелой портьерой, лопал вкусный виноград, прихваченный целым подносом у услужливого лакея, попивал водичку — и смотрел на небо.
Скоро, уже скоро…
Из парка донесся дикий крик. Я насторожился и выскользнул из‑за занавеси. И, по закону подлости, сразу же наткнулся на Лавинию, которая застыла неподалеку в фигуре танца.
— Ты!?
Столько было в ее глазах изумления и ненависти.
— Я. А что?
А вот мои глаза были невинны. Я‑то тут не при чем.
— Госпожа, а я должен был быть в другом месте?
Лавиния ответила бы, обязательно ответила, но было поздно. В зал с воплем вбежал один из придворных, которых увел Томми.
— Убийство!!!
Томми влетел вслед за ним. Я перевел дух. Друг жив, остальное все поправимо.
— Убили принца Андрэ!!!
У Тома это получилось с такой экспрессией, что я едва не зааплодировал.
Герцог схватился за сердце.
Лавиния свалилась в обморок.
Я подумал — и тоже взялся за сердце. Двумя руками.
— Как это могло случиться!?
Томми принял самый страдальческий вид.
— мне сегодня в комнату подбросили записку, из которой следовало, что госпожа Лавиния встречается сегодня ночью в беседке с любовником! Естественно, я обязан был сходить сам и посмотреть, дабы не опорочить честь и достоинство невинной девушки.
Обморочная, но непорочная невинность от таких слов мигом пришла в себя.
— Я ни с кем не встречалась! Я все время была в зале!!!
— да, молодой человек, — поддакнул герцог.
Томми развел руками.
— Ваша светлость. Так я и уверен, что это был навет! Потому и пришел заранее! И схоронился у беседки!
— Так… и что было дальше?
— Потом туда пришел человек во всем черном. Он закрывал лицо, но я не обеспокоился.
— и почему же?
Томми посмотрел на герцога, как на болвана.
— Ваша светлость, так ежели это был чей‑то тайный возлюбленный…
— Понятно. А почему вы не сказали мне?
Том развел руками.
— А кто бы мне поверил? Я даже своему сюзерену не сказал, чтобы он не волновался. Записка подметная… так только подлецы поступают.
Крыть было нечем.
— А потом?
— Туда направился его высочество Андрэ. Мы его даже остановить не успели. Не ожидали.
— И?
— Человек в плаще чем‑то ударил его. А когда Тайпс выскочил из кустов на помощь его величеству, затеял с ним драку. А мы бросились звать на помощь.
— Вы бросили его высочество?
Тут я решаю перебить герцога.
— Скажите, а у вас в каждой беседке по убийце — или моему брату просто не повезло?
В саду уже везде факелы, шумно, людно — и рядом с беседкой лежат четыре тела. Два без движения, а одно как раз сейчас увязывают, словно колбасу. Я приглядываюсь уже к ауре.
Андрэ безнадежно мертв. Придворный… как его там бишь — Тайпс? — умирает. Еще один в форме стражника хрипит, хватаясь за перебитую гортань. Тоже не жилец, я лечить не умею. Убийца жив — здоров и весьма агрессивен. Он‑то собирался тихо сделать свое дело и так же тихо уйти, а вместо этого поднялся шум, набежала стража…
Обидно.
— В пыточную его!!! — скомандовал герцог.
Я усмехнулся. Да теперь‑то уж что? Но…
Я схватился за виски, изображая отчаяние.
— Мой брат! Мой бедный брат!!!
Едва сам себе не поверил. Герцог‑то уж точно проникся, поглядел сочувственно…
— Ваше высочество, может быть вам прилечь?
— Нет! Я должен быть рядом с телом! Обязательно!
— пропустите!!! Мой принц!!!
Лавиния протолкалась через толпу, взглянула на всю картину — и упала в обморок во второй раз на чьи‑то услужливо подставленные руки.
То‑то же. Раньше надо было думать, а не на несчастного меня покушаться.
Я делаю самое благородное лицо.
— Бедная девочка! Она так переживает!
Получается настолько прочувствованно, что герцог сам тяжко вздыхает. И только потом до него доходит. А ведь принц‑то… того! И мужчина на глазах белеет, просчитывая последствия.
Хорошо, если это происки врагов. А если нет?
Если кто‑то из своих? Например, приревновав Лавинию?
А если война?
Надо оно Ратаверу?
Я читаю эти мысли так легко, словно герцог орет во всю глотку. И когда он поворачивается ко мне, помогаю ему.
— Ваша светлость, я должен бдить у тела брата. Но вы же проведете дознание…?
Ей — ей, еще бы минута — и он бы мне на шею кинулся.
— разумеется, ваше высочество! Честью клянусь!!!