Сейчас они остались втроем, но не растерялись — и решили, что и так меня загонят.
Они ж не знали, что я принц, я был в демонической форме.
Перешел в момент опасности….
Скорее всего, они посчитали, что принц где‑то рядом, и стоит им убить меня — они тут же найдут его под кроватью, в ванной комнате — или где там еще любят прятаться романтические герои?
Эти трое не нападали по очереди. Как пишут в слюнявых рыцарских романах, о нет. Рыцаря они бы сделали минуты за две. Удары сыпались одновременно, с разных направлений — и мне пришлось бы худо. Когда б не хвост. Им‑то я и зацепил того, кто подошел ближе всех за лодыжку.
Мужчина упал, получил от меня добавочный пяткой в висок и затих на какое‑то время, а я занялся двумя оставшимися. С теми было уже проще справиться. Одного я отбросил подальше, второго в это время достал кинжалом по горлу, а когда отброшенный решил бессовестно удрать, метнул ему в спину саблю.
Не метательное, конечно, это оружие, да куда деваться?
Анри, вон, твердо был уверен, что метать можно и нужно все. Вплоть до табуреток в тавернах. Цинично‑то говоря, не убью, так покалечу, но потом приду, добью. Я добрый. Анри, кстати, тоже, я от него получал такие теплые письма…
Эххх, остантся мама жива — лучшего мужа ей и отца мне не стоило бы и пожелать. Но об этом потом, потом…
А пока…
Из пяти убийц трое были мертвы безнадежно, тот, кому попало саблей, хрипел на полу — я швырнул ее с такой силой, что перебил позвоночник и что‑то повредил внутри. Пятый был только оглушен.
Я добил четвертого — и взялся за пленника. Повыдергивал из кровати все стрелы, разорвал простыни и привязал его к кровати мордой вниз. Да, распоров на нем всю одежду.
Я извращенец?!
Вы, простите, о чем подумали!?
Тьфу! Между прочим, голый человек чувствует себя куда как более уязвимым. И к тому же, его удобнее пытать. Сразу находишь нужные точки на организме. Так что я из самых благородных побуждений. Так — ткнешь стрелой в нужную точку — и сразу больно. А не будешь видеть куда — так всего истыкаешь до получения результата.
Это уже садизм. А я о людях забочусь… ну, как могу.
Допрашиваемый приходит в себя, но не орет. Это правильно, орать нам ни к чему, еще народ сбежится, поговорить не дадут. Я встаю так, чтобы он мог меня видеть, поигрываю стрелами.
— Ну что — побеседуем?
В ответ мерзкую нечисть витиевато посылают в дальнее эротическое путешествие.
Я ухмыляюсь еще противнее.
— ты уверен? Я ведь могу пойти туда в твоей компании — и так многозначительно провести стрелой от шеи до… да, до того места. И даже повертеть там наконечником. Несильно, нечего кровать кровью портить, и так уже простыни издырявили, спальню изгадили….
Мужчину передергивает.
— Связать тебя, рот кляпом забить — и пошли радоваться жизни. Ах да. Ты уже связан. Значит, хлопот будет меньше, да, сладкий мой? Сам бы я такого не предложил, я знаю, что вы, люди, очень традиционны по части получения удовольствия, но раз уж….
Долго мне издеваться не приходится. Действительно, профессионал. Понимает, что я с ним что хочешь сделаю — и решает уйти без боли.
— Чего тебе?
— Заказчика.
— Теваррец. Точнее не знаю, но явно из знатных.
— Встречаться с ним еще будете?
— Нет. Полная предоплата.
Та — ак… и кто ж это у нас?
У меня есть два варианта. Либо отпустить убийцу… но — нельзя. Ведь опять придет…
— Откуда вы знали, где искать принца?
— Есть свои люди во дворце.
— кто?
Допрос продолжается примерно полчаса. После чего я выясняю много интересного об обитателях своего дворца. Ну и гадюшник!
Но… самое печальное, что доказать ничего нельзя. Убийцу перед судом не поставишь, он же мигом растреплет про демона, а мне пока с храмом ссориться нельзя. И что делать?
Хотя что тут сделаешь?
Я одним движением сворачиваю мужчине шею — благо, договор был на легкую смерть. Жизни я ему не обещал. Потом занимаюсь остальными телами. Раскладываю их в нужных позах, добавляю ран… вот так.
Забираюсь под кровать — и испускаю дикий вопль.
И еще один — для верности.
Спасите — помогите!!! УБИВАЮТ!!!!!
Прибежавшая стража находит в спальне страшную картину.
Четырех убийц разной степени истыканности. Одного защитника — повышенной издырявленности. И испуганного принца под кроватью.
Как случилось?
Я спал, тут меня с кровати спихивают, летят стрелы, я заползаю, куда успел, тут схватка наверху… а что — все уже закончилось?!!
Меня достают, уверяют, что все в порядке, все будет хорошо, а кто это вас защищал? А?
Нет, не знаю….
Да, страна должна знать своих героев, но лично этого героя я не знаю. Сами разбирайтесь, кто это, а меня — защищайте!
Это же на меня покушались! Кругом враги!
Маркиз Шартрез пытается меня успокоить, но я просто бьюсь в истерике. И собираюсь биться в ней, пока не приходит Том, которого я тут же назначаю капитаном моей личной охраны.
Шартрез принимается возмущаться, но пять трупов выглядят ну очень убедительно. Нет — нет, маркиз, вы впредь будете охранять только вдовствующую королеву, а меня будет охранять гвардия, которую сформирует Том.
И точка!
Средства из казны будут выделены. Завтра же! А сейчас все вон! Его высочество трястись за свою жизнь изволит.
Да, Том, останься. Будешь мне хладный пот со лба утирать и валерьяночку в рюмке подносить. Как нет валерьянки?
Заменим вином! Крепким! Да, и ругать я вас тоже буду.
За что?
Друг мой, было б за что — я не ругался бы…
Оставшись в компании Тома, мы распиваем на двоих бутылку вина и я ему рассказываю про убийц. Сходимся на том, что надо формировать альтернативу королевским гвардейцам, где каждый второй продался, а каждому первому просто на все наплевать, кроме вина и девок.
Завтра же Том этим и займется. А деньги…
Пусть только Шартрез — старший попробует их не выдать!
С утра за мной приходят. Целая толпа придворных идиотов вваливается в спальню — и начинается кошмар. Даже не так.
КОШМАР!
Вы когда‑нибудь пытались представить себе — как это? Когда тебе пододвигают тапочки, пытаются натянуть белье, носки, подают тазик для умывания, золоченый горшок, бритвенный прибор…. да еще и возмущаются, что брить нечего!
Я вытерпел ровно пять минут, а потом взлетел, как был, голым на кровать и заорал, что если сейчас все не выметутся — то я за себя не отвечаю.
И хоть бы кто глаза отвел!
Всегда подозревал, что придворные — все мужеложцы! Ну или хотя бы половина!
Вместо того, чтобы смутиться и выместись, мне принялись объяснять, что это‑де церемониал коронации, который освящен веками, утвержден Храмом (там тоже мужеложцы?!) и все роли в нем распределены заранее. Они ж теперь рассказывать детям будут, как участвовали в коронации, горшок подавали, белье надевали…
Да, даже должности такие — надеватели нижнего белья в день коронации, или как‑то так. Ну, я всегда подозревал, что этим сволочам делать нечего, но чтобы так?!
Пришлось рявкнуть так, что самых угодливых вымело в коридор, а остальные просто ослабели в коленках. Да, умею! Полудемон же, не прачка! Хотя и та обласкать может, я вот помню, как за нами в Торрине одна охотилась, когда мы с Томом смотрели, как они белье с мостков полощут! На четвереньках же, подоткнув юбки… ну, интересно! Сколько новых слов мы тогда узнали!
Так что я спустился, спокойно натянул на себя все принесенное — и посмотрелся в зеркало.
Кошмар!
Я и так немочь бледная, а костюм, богато расшитый бриллиантами, золотым шитьем, аквамаринами и сапфирами, меня вообще превращал в привидение.
Рудольф в нем бы выглядел солнечным львом, что есть — то есть. Я же, худой, бледный, с белыми волосами… то ли при смерти, то ли болен…