В общем, непередаваемо. Это можно только почувствовать на собственной шкуре. Мурашки по спине; холодный ветер становится ещё противней.. Ты стоишь, не надеясь уцелеть, совсем беззащитная, – а ОН широкими шагами бредет по склону; чуть-чуть, пол-минуты, не больше – и ты, конечно же, не успела заметить, что ОН – рядом.
-– У-у-у, – сказал Фера. – Сье-ем. Проглочу!
Я прыснула.
-– Ты все такой же, старик!.. Рада тебя видеть.
-– А я рад, что ты снова смеешься, – глубокомысленно заметил он.
-– Что ж мне ещё делать-то? – я присела на корточки. Шлепнула ладонью по большой чёрной ступне. – Плакать? Это было бы уж слишком.
-– Да, я знаю. Ты сильней, чем кажешься, девочка. Ведь обрела в конце концов силу, чтобы пережить разрыв с ним… – лешак, должно быть, хотел сказать 'со своим другом', да не решился. – Со своим мужчиной. И ты сумела выдержать вот это, – длинной лапой он прикоснулся к моему горлу.
-– Но-но-но, – я прищелкнула языком. – Не шути с этой хворью, Фера! Ещё сам подцепишь – как я тебя, здоровилу такого, выхаживать буду?
-– Я не боюсь 'паутинки', – лешак покачал массивною головой. – Зря волнуешься… Я бы на твоём месте больше про Марка думал!
-– Марк?.. Да при чем тут вообще Марк?
-– Он человек, как и ты, – туманно пояснил Чёрный. – Значит, не застрахован от заразы.
Последующие дни, проведенные у Феры в норе, были до ужаса тихими, спокойными; я даже не ожидала. Ничего не делала – просто лежала, забыв обо всем, что окружает меня. В сытости, в блаженном уюте… И, если б не 'паутинка' (а горло по-прежнему першило и ныло!), я могла бы сказать, что лучше, чем сейчас, мне не было и не будет никогда.
Фера являлся в нору, хоть и нечасто. Обнимал меня, тыкал в плечо своим кабаньим рылом. Конечно, сейчас совершенно не приходилось выбирать, однако же любовник из него был, по меньшей мере, неплохой…
***
'Ох уж этот апчхирус', – подумал дон Антонио. – 'Даже в романах теперь про него пишут'. И, проклиная бездарных писателей, он пришпорил своего коня.
На отрогах Сьерры-Морены он встретил Чёрного смерча. Тот пытался нашего сеньора проглотить, но, наткнувшись на острую шпагу, ещё немного покуражился для отвода глаз, а потом и сдался.
– Я вручу тебе, о храбрый молодой кабальеро, – сказал он, – свои крылатые сандалии (у меня-то ещё одни есть!) С ними ты легко преодолеешь горы и попадёшь в замок короля Апчхируса.
– А можно такие же сандалии, но коню? – рассудительно спросил синьор Антонио (и рассудительностью своею, нетипичной для столь юных лет, поставил в тупик синьора Вихря).
– Ну-у… Это так скоро не будет, – пробормотал тот. – Это я сперва должен домой слетать, за запасными. Хочешь – жди меня на этом месте; хочешь – потом нагоню.
Дон Антонио вновь пустил коня галопом; только их и видели.
Потом уже, на Сьерре-Рохе среди ночи, кто-то большой и чёрный, склонясь над нашим героем, тихонько и вежливо спросил: 'К вам можно, дон Антонио?' Проснувшись, юноша увидал вместо грабителя, на которого он рассчитывал (бывают же вежливые разбойники, и, кроме того, разбойники-хуглары…)
Так вот, вместо здоровенного бандита с лютней за плечом и пистолетом наголо, он увидал всё того же дона Вихря. Тот показал ему две пары крылатых сандалий, которые нежно и бережно обул на лошадь. Сеньор Антонио улыбнулся. С горячностью,свойственной его возрасту, сжал смерч в крепких (нет, даже можно сказать, крепчайших) объятьях. И, пожелав ему зря не хворать апчхирусом, вновь пришпорил свою лошадёнку.
Преодолев Сьерру-Верду, наш герой почувствовал себя куда увереннее: ведь он был намного ближе к цели! И прекрасная донья Соль, глядя на статного кабальеро из окна донжона, что на Зелёной горе, нет-нет да и улыбалась. Светила ему своими лучами, насылала тепло…
Сеньор Антонио отсалютовал ей саблей, и помчался дальше.
У Сьерры-Биолеты ему стало не по себе. Он понял, что где-то здесь и сокрыт вход в королевство его врага; начал простукивать скалы, одну за другой, и действительно нашёл глубокую полость. Вставив клинок в расселину, он надавил как следует – и открылась перед ним ниша, а в той нише – дверь.