— Плаксивая Прорва! — крикнула ведьма.
— Здесь, маменька, — ответила черная ворона.
Хлопая крыльями и клекоча, ворона спустилась и села рядом с ними на землю, скосив набок поросший щетиною черный клюв. Она была любимицей ведьмы.
— Открой дверцы, — приказала мадам Мим, — и Плаксивая Прорва получит на ужин глазки, кругленькие и голубые.
Ворона–стервятница, всем своим обликом выражая довольство, с троекратным ура поспешила исполнить приказ, крепким клювом тягая тяжелые двери. Мальчиков затолкали вовнутрь, каждого в свою клетку, и мадам Мим оглядела их с нескрываемым удовлетворением. На дверях клеток имелись заговоренные замки, — чтобы открыть их, ведьме приходилось что-то такое шептать в замочные скважины.
— Лучшая парочка молодых джентльменов, — сказала ведьма, — какую когда-либо тушили и жарили. Выкормлены, готова поспорить, отменного качества мясом, молоком и всем прочим. Ну что же, большого оставим на воскресенье, — авось мне удастся раздобыть немного вина, чтобы добавить в котел, а того, что поменьше, отведаем при восходе луны, ибо, Боже мой и черт подери, как подумаю, что не сей же час предстоит мне воткнуть в него мою острую вилку, у меня просто дух занимается.
— Выпусти меня отсюда, старая ведьма, — хрипло сказал Кэй, — выпусти или тебе придется иметь дело с сэром Эктором.
Заслышав такие слова, мадам Мим не смогла долее сдерживать буйную радость.
— Нет, вы послушайте шалуна, — закричала она, прищелкивая пальцами и отплясывая перед клетками подобие джиги с подскоками. — Послушайте, что говорит этот сладенький, храбренький, нежный кусочек парного мяса. Он мне дерзит, он мне грозит сэром Эктором, стоя на самом краю кухонного котла. Ах, говорю вам, что ежели мне до исхода недели не выпадет счастья впиться в их мясо зубами, я просто в обморок упаду, и в том вам клянусь именами Скармиглиони, Велиала, Пеора, Кириато Саннуто и Доктора Д.
Она закружила по заднему двору и огороду, отчищая котлы, собирая на грядках травки для приправы, востря ножи с секачами, грея воду, подскакивая от восторга, облизывая ненасытные губы, произнося заклинания, заплетая в косу черные, как ночь, волосы и распевая за работою песни.
Первым делом она пропела старинную ведьмячью песню:
Духи черные и белые, духи света и могилы.
В этом вареве смешайтесь, как смешаться вам по силам.
Это кровь летучей мыши:
Лей, чтоб взвар поднялся выше,
Леопарса жуткий яд:
Суй туда же, все подряд.
В этом вареве смешайтесь, как смешаться вам по силам.
Затем спела песню рабочую:
Две чайных ложки хереса,
Три унции дрожжей,
Единорога фунта два,
И Бог наш пир призрей.
Все отбить по мере сил,
Все отбросить на дуршлаг,
Вскипятить, кусок отчикать,
Прыг, скок, бряк.
То в ведро, а то в котел, с пивом, джином и горчицей.
Подстрелить, подбить, словить, выдрать перышко у птицы.
Греть не сильно и не слабо.
Богу наш угоден шабаш.
Тре–ке–ке!
Три жабы в горшке.
Бру–га–га!
Лягушья нога.
Я сквозь занавесочку в кружавчиках взираю:
Вот идет всем девам дева, на дурное
вышла дело, я вас уверяю!
Ах, дитя, ваш облик милый
Словно создан для могилы.
Щепоточку соли.
С этими словами она хапнула полную жменю соли,
Глоток алкоголя.
Она на бесстыдный манер завертелась супротив солнца.
И эх–нанни–нанни–нанни безо всяких "может быть".
Под конец этой песни мадам Мим ни с того ни с сего расчувствовалась и отвела душу, исполнив несколько богохульственных гимнов, а также нежную любовную песенку, каковую пропела вполголоса, но зато с переливами. Песня была такая:
Моя любовь красна, как нос,
И хвост у нее лохматый.
И где бы милый мой ни бродил,