— Погоди немного. У меня перо вкось пошло.
— Гляньте-ка на него, — сказал Кэй, когда они его увидели. — Ты же должен лежать в постели и помирать от гангрены или еще от чего.
— Вот и я, Мерлин, — сказал Варт. — А где Вот?
— Хорошо бы тебе постараться избегать аллитераций в обыденной речи, — ответил колдун. — Вот например, фраза: «Дорогой, дорога до города дороговата, — неудачна даже в качестве аллитеративной. И затем, сентенция твоя двусмысленна, чтобы не сказать о ней хуже. Я мог бы принять ее за загадку и ответить: „А вот где!“ или, если бы я был Король Пеллинор: „Что-что-что, вот?“ Когда дело касается навыков разговорной речи, никакая осмотрительность не бывает излишней.
Видимо, Кэй хорошо справлялся с диктантом, и старый джентльмен пребывал в приятном расположении духа.
— Ну, ты же знаешь, что я имею в виду, — сказал Варт. — Что ты сделал с безносым стариком?
— Он его вылечил, — сказал Кэй.
— Что ж, — сказал Мерлин, — можно назвать это так, а можно и по-другому. Разумеется, когда проживешь столько лет, сколько прожил я в этом мире, да еще и задом наперед, худо-бедно, а начинаешь разбираться в болезнях. Боюсь, впрочем, что для нынешнего поколения чудеса аналитической психологии и пластической хирургии — не что иное, как закрытая книга.
— Так что ты с ним сделал?
— О, всего лишь провел сеанс психоанализа, — величественно ответил волшебник. — Да, и кроме того, пришил им обоим новые носы.
— Какие еще носы? — удивился Варт.
— Вот уж это умора полная, — сказал Кэй. — Сначала он хотел пришить одному из них нос грифона, но я его не отдал. Тогда он взял носы от поросят, — у нас сегодня поросята на ужин, — и использовал их. Я лично думаю, что они того и гляди захрюкают.
— Операция деликатная, — сказал Мерлин, — но увенчалась успехом.
— Ну что же, — с сомнением сказал Варт, — я надеюсь, что все обойдется. А чем они потом занялись?
— Пошли на псарню. Старый Вот очень сожалел о том, что сделал с Собачьим Мальчишкой, но говорит, что не помнит, как он это сделал. Говорит, что, когда в него полетели камни, все вдруг почернело, и дальше он ничего вспомнить не может. Собачий Мальчик его простил и сказал, что ему теперь все едино. В будущем они намерены вместе работать на псарне и о прошлом больше не думать. Мальчик говорит, что старик был добр к нему, когда они томились в плену у Королевы Эльфов, и как он теперь понимает, первым делом не надо было ему самому кидаться камнями. Он говорит, что часто думал об этом, когда другие мальчишки кидались камнями в него.
— Ладно, — сказал Варт. — Я рад, что все обернулось к лучшему. Как ты думаешь, можно мне их сейчас навестить?
— Ради всего святого, — воскликнул Мерлин, — не делай ты ничего, что разозлит твою няньку. Старуха треснула меня шваброй, когда я сегодня перед полуднем зашел повидаться с тобой, и сломала мои очки. Не мог бы ты подождать до завтра?
Назавтра Вот и Собачий Мальчик были уже лучшими друзьями. Общие переживания, — камни, летящие из толпы, и колонны из свинины, к которым их привязала Моргана ле Фэй, — соединили их и дали им пищу для воспоминаний, которыми они и делились всю остальную жизнь, лежа по ночам среди собак. К тому же поутру оба отодрали носы, коими Мерлин столь великодушно их наделил. Они объяснили это тем, что теперь им привычнее без носов, да и вообще они предпочитают жить с собаками.
13
Как ни сетовал бедный калека, а три смертельно скучных дня ему пришлось провести в своей комнате. Все эти дни он сидел один, разве что Кэй приходил, чтобы завалиться спать, и Мерлину приходилось давать ему образование сквозь замочную скважину — да и то лишь в то время, когда про няню было точно известно, что она занята стиркой.
Единственным развлечением, оставшимся мальчику, были муравьиные гнезда, — те, что помещались между стеклянными пластинками, — он принес их с собой, когда впервые привел в замок Мерлина из его лесного домишки.
— А ты не можешь, — жалостно ныл он под дверью, — во что-нибудь превратить меня, пока я здесь заперт?
— Я не могу выкрикивать заклинания через замочную скважину.
— Через что?
— ЗА-МОЧ-НУЮ-СКВА-ЖИ-НУ!
— А!
— Ты тут?
— Да.
— Что?
— Что?
— Одна только путаница от этого крика! — воскликнул Мерлин и принялся топтать свою шляпу. — Чтобы Кастор и Поллукс… нет, хватит. Да снидет Божия благодать на мое кровяное давление…
— А в муравья ты не мог бы меня превратить?