Лето настало и буйно расцвело, а он все еще медлил, каждый день говоря себе: «Завтра!» Ах, каким хорошим станет он, стоит ему выйти на волю! Да он будет сплошным очарованием. Он научится располагать к себе сердца и завоевывать любовь. Его будут до смерти любить люди, лошади и собаки. Он будет словом брать города, и когда вернется, его внесут во дворец на руках. Он будет любимым королем. Хотя бы для разнообразия. У него получится. А вредный мальчишка просто умрет, когда у него не станет повода проявлять свою вредность.
Последние месяцы он все чаще болтал с людьми о том о сем, исподволь выясняя, на что похожа жизнь за пределами опоясывающей дворец каменной стены. И это оказалось до смешного просто. Стоило запомнить их имя и пару незначительных фактов из биографии, и они уже были готовы умереть за него. Больше других его привлекали солдаты, хотя бы даже и синие. Ему оказался близок свойственный им едкий говор, который они ничуть не приспосабливали к нежным ушам государя, и нравилось, что они никогда не были настолько заняты, чтобы отказаться с ним поболтать. К тому же они оказались достаточно просты в управлении. Женщин — кухарок и горничных — Рэндалл, сказать по правде, побаивался. В них чувствовалась иная порода, им на самом деле нравилось совсем не то, что солдатам, и поголовно все они были себе на уме. Во всяком случае, он не был уверен в том, что на них действует его обаяние.
Однако и этот пробел ему удавалось понемногу ликвидировать. Как ни странно — не без помощи Раиса. Сперва он его посылал на кухню за лакомым кусочком. Потом повадился с ним. Было, собственно, у Рэндалла далеко идущее намерение: приучить народ к тому, что государь имеет молодой, растущий организм и в связи с оным — привычку пробираться на кухню ночью, чтобы пожрать. Приучились они настолько быстро, что он только диву давался, и в самое глухое ночное время, в самый безлюдный кухонный час, на столе, накрытый полотенцем, всегда обнаруживался кусочек пирога, достаточный для двоих. Райе оставался в приятном заблуждении, что только в еде и дело.
— Ты тоже переоделся в синее, Дерек? — спросил Рэндалл, усаживаясь рядом с капитаном своей стражи на траву, густо покрывавшую хозяйственный двор. Дерек Брисс служил Рутгеру, сколько он помнил, и неизвестно, сколько до того, и любил посидеть в одиночестве. Рэндаллу известно было, что он неболтлив, сдержан и надежен настолько, чтобы ему доверял сам Ужасный Король.
Тот пожал плечами.
— Я практичный человек, милорд. Когда вы станете отдавать приказы войскам, я восславлю ваше имя и снова надену «шахматку». Если доживу. Я старый солдат.
Он проводил глазами пышную прачку, тащившую к ручью корзину с бельем, и усмехнулся ей вслед.
— …однако не настолько старый.
От него пахло пивом, потом, лошадьми, кожей, дымом. Рядом лежало оружие и кожаная безрукавка: Дерек только что сменился. Спинами оба опирались на каменную стену кузницы. Стена была неровной, камни давили сквозь одежду, Рэндалл это чувствовал и ерзал, Дерек — — нет. Наверное, у него была крепкая шкура. У ворот кузни ковали коня. Тот фыркал, дергал головой и пытался высвободить копыто, зажатое меж коленями кузнеца.
— Сколько стоит лошадь? — спросил Рэндалл, глядя на животное.
Любой другой немедленно поинтересовался бы, зачем ему это знать. Лучшие лошади в стране и так принадлежали ему, и они были бесценны. Но Дерек Брисс не задавал вопросов тем, кто имел право ему приказывать.
— Крестьянскую лошадь для работы можно купить на скотной ярмарке или с рук. Обойдется она, смотря по возрасту, от двадцати до пятидесяти бон. Если хорошо торговаться, конечно. Бывает и так, что владельцу деньги нужны немедленно, тогда еще дешевле можно взять. Можно купить клячу с живодерни вовсе почти даром, если вам шкура нужна. Снятая и выделанная, она дороже встанет, чем на живой кляче. Нормальная, армейская коняга стоит, конечно, дороже. От сотни и выше. Племенные — у тех цена идет на рады.
— А если нужно срочно?
Капитан удостоил его ухмылки.
— А если срочно, то надо красть. Как я и делал в вашем возрасте, милорд, пока не попался.
— И что?
— А что… как обычно. Избили до полусмерти, затолкали в тюрьму, а там и забрили на всю жизнь. Правила жизни изменились. Так вот, что ни делается, все к лучшему.
Поскольку диалог их изобиловал продолжительными паузами они дождались, что прачка проследовала обратным путем. На этот раз взглядом ее проводил Рэндалл.
— Возвращаясь к прерванной беседе… Сколько стоит женщина?
Он намеренно провоцировал Дерека на хохму и не ошибся в нем.
— Да примерно те же в ту же цену! Запомнили принцип — не прогадаете.
Некоторое время капитан молча щурился на солнышко, судя по виду, что-то обдумывая.
— Первая? — лениво поинтересовался он.
— Будет первая, если не лопухнусь, — сдержанно отозвался король.
— Дела-а, — протянул Дерек с явным удовольствием. — Вот доля у королевичей: сперва учат мечу и только после — бабе. Зим-то, милорд, сколько вам?
— Мне скоро четырнадцать, и не это важно.
— А что?
— Деньги нужны, — хмуро пояснил Рэндалл. — Иначе не получится. Не сговоримся.
— Как это — не получится? — возмутился сержант. — Только назовитесь…
— Ха! — Тут Рэндаллу не пришлось даже лицемерить. — Та, к которой я пригляделся, только на смех поднимет. Так она и поверила в высокую честь. Ей, понимаешь, все равно, лишь бы валюта была твердой.
— Угу, — согласился его визави. — Правильно, они такие. Ну так вам, считай, полмира принадлежит.
— Вот-вот. Поэтому деньги на карманные расходы несовершеннолетнему монарху не положены. Не к мамочке же бежать. Или, может, Брогау даст денег на девку?
— Дерьмо, — сказал Дерек Брисс и замолчал. Рэндад тоже, глядя, как офицер шарит по карманам.
— Эй! — сказал он, когда на коричневой ладони сверкнуло желтое солнышко. — Вы, наверное, всю жизнь копили.
С золотого кругляка на него одним глазом косил персонаж сомнительного сходства, подписанный именем его отца. Единственное, в чем нельзя было сомневаться, так это в венчавшей его короне. Золотая рада, еще недавно бывшая королевской. Дерек подбросил ее и поймал.
— А то! — сказал Дерек без ухмылки. — А накопив, гадал, на что ее употребить. Домом я уже вряд ли обзаведусь, нет у меня к нему особой тяги, а все остальное я или имею вашими щедротами, или умею раздобывать даром… Никогда бы не подумал, что мне подвернется случай одолжить королю.
— Мне столько не понадобится, капитан.
— Берите, милорд. Во-первых, мне ее менять негде. А во-вторых, надо же вам уважать собственный сан. Зазорно будет дать меньше, что бы она там про вас ни думала.
— Уговорил. — Монета перекочевала из ладони в ладонь. — Но верну я ее не сразу.
— Ерунда, — сказал капитан. — Считайте, что я купил себе удовольствие. Буду хвастать на склоне лет.
— Я верну, — упрямо пообещал Рэндалл. — Со всеми процентами, каких у вас хватит наглости потребовать. Когда вы снова наденете «шахматку». И еще одно одолжение, капитан. Пассия моя живет не в замке; Выпустите в свое дежурство? Это ведь ваша власть.
Дерек Брисс нахмурился и отвел взгляд.
— Нет, милорд, — сказал он явно с трудом, внезапно ставши неуклюж. — Не могу. Мне отдает приказы граф Хендрикье. Я не нарушаю приказов. Иначе на что я, по-вашему, как солдат годен? Простите, милорд.
Он потупился.
— Я этого не забуду, — услыхал он.
— Воля ваша, милорд.
— Ты не понял, — отчеканил ему в самую макушку Рэндалл. — Я не забуду, что ты верен приказу, солдат, когда ты наденешь наконец мои цвета!
Он не сказал вслух, но про себя подумал, что теперь есть хотя бы один, кому невыгодно бросить его в колодец.
Самым трудным оказалось сдвинуть тяжелый дощатый щит, закрывавший зев колодца. Смутно помнилось, что тогда, зимой, устье колодца, излаженное из неструганых занозистых досок, было покрыто толстой ледяной коркой. Сейчас же она стаяла без следа, но все равно оттуда, снизу, тянуло сырым холодом. Рэндалл стоял над колодцем, абсолютно один и в абсолютной тишине.