— Думаю, — сказал Хаф спустя полминуты тягостных размышлений, — мотать отсюда надо. Земля большая, пристроимся как-нибудь.
— Больно мы там кому нужны, — фыркнула она в ответ. Горизонт ее покамест ограничивался Дагвортом.
— А мы и здесь никому не нужны. В смысле, кроме нашей шкуры. Так что ты давай думай. Пойдешь со мной?
— А чего я там не видала? — отмахнулась Ара, поднимаясь на ноги и тем заканчивая разговор. — Далеко еще. Долго. Либо Самозванец победит, либо король, либо тебя вообще не возьмут, хилый ты, либо жребий тебя обойдет, — тут Хаф прыснул, но сдержался, — либо обоих нас унесет черный мор, и тогда толковать вообще не о чем.
Смешно. Тогда она еще ощущала себя свободной. Тогда она еще думала, что сама решает свою судьбу.
Выбрать для королевской свадьбы подходящий день в Камбри проще, чем где-либо на свете, потому что тут почти всегда во всей своей беспощадной красе царит солнце. Но этот День был особенно прекрасен, мягок без зноя, и зелень не успела еще стать темно-зеленой, пыльной, какой она всегда бывает в середине лета. По случаю торжеств — а когда еще а Камбри случится быть королевской свадьбе? — выбелили главную церковь в Триссамаре, небольшую, но обладавшую достаточно просторной для выражения народного ликования площадью. Заново вызолоченные по такому случаю шпили островерхих пинаклий уходили в безупречно голубые небеса и колокольный звон метался над городом с самого рассветного часа, накрывая его весь, полностью, чтобы никто, не дай бог, не запамятовал, какой сегодня день, и в сполохах и переливах его торжественных звуков белыми хлопотливыми нотками взмывали голуби. Испокон веков вспугиваемые колокольным звоном и все же из поколения в поколение упорно гнездящиеся на колокольнях. Испытывая, возможно, непреодолимую тягу к небесам.
Кафедральная площадь перед собором была просторна, но и она с трудом вмещала толпы городской знати в сопровождении домочадцев. Дворяне, жаждавшие поглазеть на королевскую свадьбу, грозили устроить сущее столпотворение, и худо пришлось бы слабым, кабы не множество распорядителей, расставленных милордом де Камбри во всех проблемных местах. Чернь и торговый люд к зрелищу не допустили, и они, как это, впрочем, водилось всегда, выстроились вдоль дорог, которыми должен был следовать свадебный поезд.
Жених, одетый в королевское черное, приехал первым, с отрывом где-то в полчаса, и все это время ждал невесту у ступеней церкви, не выказывая ни нетерпения, ни смущения. Внимание сотен глаз он выносил по-королевски невозмутимо. Давно миновало время, когда он прятался от широкого круга зрителей, опасаясь, что известность помешает ему развлекаться по студенческим кабакам. Теперь и сиятельные вельможи, и их беспутные сынки, стоя рядом, как позволял им сан, могла одновременно наблюдать его персону, совместившую в себе обе известные в разных кругах ипостаси. Если желаешь занимать в обществе определенное положение, изволь привыкнуть, что в тебя непременно станут тыкать пальцами. Ты принадлежишь обществу едва ли в меньшей степени чем сам рассчитываешь его поиметь. Это были азы, и Рэндаллу не приходилось их заучивать. Он рожден был стать королем. Он бы даже, наверное, обиделся, когда бы центральное место здесь принадлежало не ему. Никто не посягнул бы безнаказанно на то, что он полагал своим.
Однако невеста посягнула. Когда подъехал ее экипаж, головы присутствующих развернулись, и некоторое время на короля вообще никто не смотрел. В этот момент его запросто могли бы убить, и никто бы ничего не заметил.
Карета остановилась на противоположном конце запруженной народом площади, и поверх людского моря Рэндалл никак не мог ее разглядеть. Прошло несколько минут, прежде чем распорядители расчистили проход, рассекший толпу надвое, и расстелили в нем ковровую дорожку: в день свадьбы нога невесты не коснется земли. Сэр Эверард проследовал к экипажу и принял невесту в свои руки. Он самым искренним образом желал, чтобы все было хорошо: и сейчас, и потом.
Толпа настроена благосклонно. Толпа, обуреваемая сентиментальными чувствами, готова разразиться восторженным ахом в любом случае. Но сегодня исторгнутый толпой «ах» был искренним и неподдельным.
Начать с того, что иноземная невеста была не в красном. В чем она была… это следовало разглядывать долго, в недоумении морща лбы, да еще с оглядкой на дочек и жен, глядящих на принцессины выдумки с опасным живым практическим интересом, поощрять который не стоило ни в коем случае. Не хватало еще, чтобы они подхватили моды навроде Этой… не говоря уж о том, во сколько этакая прихоть может вылиться.
Ну, во-первых, на ней была шляпа. Этакое плоское белое сооружение размером с блюдо, на каких подают на господский стол жареного целиком кабанчика. Это блюдо, правда издали казалось наполненным взбитыми сливками: по всей поверхности шляпу украшали плотно насаженные цветы и листья, вырезанные из белого шелка и органзы, зубчатые, гофрированные, гладкие, прозрачные, да мало ли какие еще, а вместе составляющие причудливую, колышущуюся под легким ветерком кружевную массу. По нижнему краю шляпы была прикреплена вуаль, спадающая со всех сторон до самой земли и настолько плотная, что проникнуть сквозь нее не мог не только проницательный взгляд жениха, но и самая злопакостная камбрийская мошка.
Там, внутри, под вуалью, угадывалось нечто золотистое, сиятельное, как свет, и тонкое, как луч. На Веноне Сариане было золотое платье, оставлявшее открытыми плечи и шею и самым скандальным образом не подразумевавшее ни единой нижней юбки. Оно льнуло к телу, к длинным ногам, бесстыдно облекая стройные бедра, и представляло девушку чем-то вроде воплощенного столба света. Рэндаллу показалось, что сегодня его невеста выше ростом, чем три дня назад, когда он увидел ее впервые. Волосы под шляпой угадывались черные, мягко вьющиеся, искусно — а как же иначе! — подобранные вверх. В поднимавшейся по ступенькам даме не было и следа детской неуверенности.
Отставая от патронессы на шаг, за нею следовала неизменная Кариатиди, державшая в руках букетик красных цветов. В чем была она, Рэндалл не запомнил, да в том и не было большого смысла. Он только обратил внимание, что на ее волосах как будто бы лежит какой-то малиновый отблеск. Женщины далеко не вчера начали красить волосы, однако этот мгновенный мазок, вплетенный в краски раннего южного утра, почему-то встревожил его. Сама депрессарио выглядела совершенно невозмутимой. Завидев постное выражение ее лица, Рэндалл едва удержался, чтобы ей не подмигнуть, но его удержала очевидная опасность публичного скандала. Взяв под руку невесту, он вместе с нею поднялся по ступеням и шагнул под своды храма.
Оба они были старше, чем обычно бывают вступающие в династический брак, и посторонних это ободряло, как бы питая намеки на их взаимную склонность. Рэндалл ожидал возможности взять за себя девицу равного статуса, с другой стороны, Венона Сариана выбирала мужа сама. Словом, перед алтарем стояли взрослые люди, сами отвечавшие за проблемы своего выбора. Не беспомощные дети. К тому же оба — безупречно красивые. Свет, лившийся в храм сквозь мозаичные витражи, омывал их волнами цвета, и главный священнослужитель Камбри совершил обряд со всем блеском, подобающим достоинству брачующихся. Свидетели утверждали, будто когда невеста подняла вуаль, жених довольно продолжительное время с пристальным вниманием вглядывался в ее лицо. Он видел подведенные глаза карего цвета, разрезом и влажностью напоминавшие оленьи, сочные полные губы выразительных и страстных очертаний, губы женщины, созревшей для супружества. Он убедился также и в том, что ни глаза, ни губы по отдельности ничего ему не сказали. Что в действительности врезалось ему в память, так это множество крохотных бриллиантов, усеивавших кожу Веноны Сарианы. Легким лучиком они начинались от переносицы, полумесяцем растекались по щекам, истончаясь, поднимались к виску… Пробовали ли вы запомнить черты веснушчатого лица? Что на самом деле сохранит ваша память, кроме веселой пестроты веснушек? Столкнувшись лицом к лицу, вы даже не узнаете этого человека. Бриллианты походили на слезы… или на звездную пыль и превосходно отвлекали взгляд, не позволяя ему сосредоточиться на том, что в самом деле было истинным лицом Веноны Сарианы. Рэндаллу даже пришло в голову, что он женится на фантоме. На принцессе Грезе, на отвлеченной идее. На чьей-то несбыточной мечте, вызванной к жизни чьим-то безудержным воображением. На принцессе из театра теней.