Однако если невозмутимость принца оказалась лишь не очень успешной саморепрезентацией, то взаимоотношения с королевской семьёй повлияли на его репутацию куда более существенно. Несмотря на образ любящего брата, который Людовик-Станислас считал нужным создавать, эти отношения были очень непростыми и вредили принцу в глазах общественного мнения.
Немаловажной причиной отсутствия тепла между братьями мне видится бросающаяся в глаза разница их характеров. Если один славился своей прямотой и неумением скрывать свои чувства, то другой, напротив, редко избирал прямой путь. Будущего Людовика XVI обычно рисуют как «близорукого, застенчивого, угрюмого, неуклюжего» {195}, рассказывают, что «воспитателям не удалось преодолеть в нём ни природную вялость, ни робость характера», что он «был излишне уступчив, удручающе непостоянен, легко и как-то равнодушно отвергал собственные решения»{196}. Месье же был с юных лет человеком энергичным, светским, умеющим привлекать к себе людей. Способный быстро принять решение и следовать ему, Людовик- Станислас воспринимал брата как человека, легко поддающегося влиянию. «Слабость и нерешительность короля, - скажет он однажды, - неописуемы. Чтобы вы составили представление о его характере, вообразите смазанные маслом шарики из слоновой кости, которые вы тщетно стараетесь удержать вместе»{197}.
Людовик XVI за всю свою жизнь совершил лишь три небольших путешествия по стране (включая поездку в Реймс на коронацию){198} и плохо знал даже Париж. Когда Иосиф II делился с Людовиком XVI своими впечатлениями от поездки по Франции, выяснилось, что король представления не имеет, как выглядит поразивший императора Дом инвалидов{199}. В отличие от короля, Месье много путешествовал по стране. Ещё в 1777 г. он отправился в длительную поездку по югу Франции и, в частности, по своему графству; триумфальные встречи в Бордо, Марселе, Тарасконе, Ниме, Авиньоне произвели на него огромное впечатление {200}. В другие поездки он посещал Шамбери и Лион, побывал в Виши и Меце.
После того как герцог Беррийский женился на Марии-Антуанетте, молодые люди стали проводить много времени вместе. Братья были погодками, эрцгерцогиня - ровесницей младшего из них, и поначалу она так много внимания уделяла графу Прованскому и так любила бывать в его компании, что это стало вызывать тревогу у Мерси д’Аржанто, а через него - у Марии-Терезии. В 1773 г. в письме Мерси она специально отмечала: «Я хочу, чтобы моя дочь всегда остерегалась графа Прованского. Этот принц мне кажется фальшивым»{201}. Граф Прованский и в самом деле не просто с удовольствием проводил время с женой брата, но и постоянно выказывал себя галантным кавалером и ухаживал за австрийской эрцгерцогиней настолько, насколько позволяли приличия. Так однажды он подарил ей веер, украшенный следующими стихами: «В сильнейшую жару Я рад скрасить ваш досуг. Я буду рядом с вами, чтобы навевать зефиры, Ну а любовь придёт сама»{202}. В свете этого едва ли правы те современники, которые полагали, что Месье, унаследовав дипломатические принципы от отца, «постоянно пребывал в открытом противостоянии с Марией-Антуанеттой»{203}.
В конце концов императрица потребовала от своего посла присматривать, чтобы её дочь не сходилась с Людовиком-Станисласом слишком близко, поскольку сравнение будет не в пользу мужа{204}, и тот сделал всё для того, чтобы рассорить австрийскую принцессу и младшего брата герцога Беррийского{205}. Явно под его влиянием Мария- Антуанетта в своих письмах матери неоднократно отмечала, что характер графа Прованского куда менее искренний, чем ее собственный {206}.
Тем не менее до поры до времени Марии-Антуанетте, скорее, доводилось выступать посредницей между двумя братьями и заставлять их примиряться после частых ссор, одна из которых даже закончилась дракой.
В комнате графа Прованского, - рассказывает Мерси д’Аржанто, - на каминной полке стояла очень искусно сделанная фарфоровая статуэтка. Когда г-н Дофин оказывался в этой комнате, он приобрёл привычку рассматривать эту фигурку. Это тревожило г-на графа Прованского и как-то, когда г-жа Дофина смеялась над его страхами, г-н Дофин, державший в это время статуэтку в руках, выронил её, и она разлетелась на части. Г-н граф Прованский, поддавшись гневу, кинулся на г-на Дофина, схватил его за шиворот и несколько раз ударил. Г-жа Дофина, в замешательстве от этой сцены, кинулась их разнимать и ей даже поцарапали руку. Сразу же после ссоры они помирились{207}.