— Довольно! Вы ищете меня? Я здесь!
Как верно рассчитал министр полиции, принц не мог допустить гибель своих верных слуг и не вмешаться для их спасения: для этого он был слишком великодушен.
Фуше никогда не отличался особенной вежливостью, но при этом трогательном появлении даже он склонился и приподнял шляпу.
— Эти люди приняли меня, не зная, кто я, — продолжал Гранлис, — если кто-нибудь виноват, то лишь я один. Располагайте мной, я покорюсь силе еще раз!
— Мне надо допросить вас. Будете вы отвечать? — обратился к нему Фуше.
— Может быть; смотря по вопросам.
— Хорошо! — согласился Фуше и тихо отдал какое-то приказание Кантекору, а тот, сияя от радости, передал его подчиненным.
Немедленно принесли снизу два стула и небольшой стол.
— Пусть выйдут отсюда все, кроме Борана, его дочери и вас, Кантекор. Нам лучше говорить здесь без свидетелей, — распорядился Фуше.
Чердак опустел, двери заперли.
Фуше, указав Гранлису на стул, предложил:
— Потрудитесь сесть, сударь!
Принц машинально повиновался.
Фуше также сел перед столом, медленно вынул из кармана бумаги и серебряный карандаш и приказал:
— Кантекор, лампу сюда! Так, хорошо.
При бледном свете лампы можно было видеть этого тщедушного рыжего человека, цареубийцу и террориста, во всем его безобразии.
В сорок два года он казался почти стариком. Его бледное, бескровное лицо с бегающими, лукавыми глазами выдавало натуру низменную, бесстрастную, без всяких принципов и без предрассудков. Говорил он глухим, однообразным голосом.
— Вы видите, я удалил своих людей, они находятся на лестнице или в нижнем этаже, — начал он, — я не нахожу нужным, чтобы они слышали нас. Теперь приступим к делу. Если у вас есть оружие, потрудитесь отдать его мне.
— У меня нет оружия, — сказал Гранлис.
— Ваши бумаги?
— У меня их нет при себе.
— Честное слово дворянина?
— Я даю вам его.
— Хорошо, я верю вам.
— А это? — лукаво спросил Кантекор, выходя из тайника, куда он проскользнул за спиной принца, и держа в руке листок бумаги, на котором были набросаны стихи в честь возлюбленной Полины.
Принц вырвал листок из его рук и разорвал его на мелкие кусочки.
— Что это такое? — строго спросил Фуше.
— Просто стихи, ваше превосходительство, самые невинные, в честь красавицы. Клянусь вам…
Фуше спрятал лицо в свой галстук с довольным видом; он любил подмечать мелкие слабости великих людей. После некоторого молчания он резко спросил:
— Ваше имя?
После мгновенного колебания принц, успокоительно улыбнувшись Рене и Борану, твердо произнес:
— Шарль Луи де Гранлис.
— Вы в этом уверены? — лукаво спросил министр. — Хорошо! Будем продолжать. Вы, как вам известно, изгнаны из Франции, а между тем вы здесь.
— Это правда, но многие эмигранты вернулись со мной; мы думали, что время стало спокойнее.
— Тогда почему же вы скрываетесь?
Принц покраснел и, порывисто встав с места, воскликнул:
— Прежде всего, кто вы такой, чтобы допрашивать меня? По какому праву? По какому поводу? Вы поймали меня — отлично, но не злоупотребляйте этим! Я приехал во Францию, я — понимаете? — я сам, чтобы поступить на службу в императорскую армию, без всякой задней мысли, единственно с целью служить своей стране, все равно при каком правлении, желая приобрести себе славу независимо от каких бы то ни было имен. Вот и все! Если во времена империи это — преступление, тем хуже для императора!
— Господин Гранлис, — спокойно ответил Фуше, молча выслушавший принца с ледяным выражением бесстрастного лица, — я отвечу по порядку на ваши вопросы. Кто я, какое мое звание и права? Я — Жозеф Фуше, министр императорской полиции.
— Вы! Вы! — содрогнулся принц.
Фуше подумал, понял и улыбнулся почти зловещей улыбкой:
— Да, я понимаю вас… Тяжелые воспоминания… Но оставим их. Вы приехали во Францию служить в императорской армии? Как рассчитываете вы достичь этой цели под вымышленным именем?
— Я надеюсь на покровительство при дворе, помогавшее мне и раньше.
Фуше вновь улыбнулся.
— Императрица… — проговорил он. — Да-да… Все это очень странно… Ведь у вас есть другая протекция… в Италии, в Риме!..
Гранлис побледнел; полиция уже проникла в его заветную тайну! Пользуясь его смущением, Фуше холодно произнес:
— Вы неосторожны! Пример герцога Энгиенского должен был бы остановить вас на пути.
Принц гордо вытянулся при этом роковом намеке и сказал: