Когда мертвяки исчезли и оставили его город в покое, граф Алойзис взмахнул знаменем черузенов на крепостных валах Хохергига, а граф Кругар победоносно выехал из врат Таалхима. В восточных пределах Империи граф Адельхард собрал своих воинов вокруг Бехахорста — остроконечной верхушки камня в северных низинах, — и в ознаменование окончания боев выпил с ними кумыс за победу.
Тихо было в южной стороне, потому что тамошние народы уже погибли. Среди южан уцелели только мерогены. Граф Генрот вывел своих воинов из каменных крепостей, моргая отвыкшими от света глазами на зарю нового дня, и никак не мог поверить, что его народ чудом спасся.
Легионы Нагаша прекратили свое существование, и жизнь продолжалась.
Кончилась долгая темная ночь смерти.
Халед аль-Мунтазир взбирался на вершину холма. Из-за невероятного поражения Нагаша кости у него ломило, а плоть ныла. Доспехи вампира были искорежены, огонь, который чуть не поглотил его самого, превратил белый плащ в обожженные лохмотья. Поражение некроманта грозило обернуться и его гибелью тоже, но он по происхождению был выше, чем древний король-жрец Неехары.
Рядом с ним с трудом тащился Сигурд. Новоявленный вампир тяжко страдал. Азоборны едва его не прикончили. Его бессмертная плоть была в весьма плачевном состоянии. Сигурда спасло лишь высокородное происхождение, но чтобы восстановить себя, вампиру придется подкрепиться живительной влагой дюжин тел. Халеда аль-Мунтазира тошнило от хныканья Сигурда, но оба они были вампирами, а потому он не мог бросить его на милость варваров-смертных.
На холме не осталось ничего живого. Каждая травинка усохла, каждый дюйм почвы стал бесплодным. Халед аль-Мунтазир взбирался на холм, и на испепеленном песке оставались его следы. Он шел к вершине, где находился тот, кто смог победить некроманта.
Зигмар стоял к нему спиной, рядом с ним мягко светился молот, а у ног лежала корона Нагаша. Корона тускло блестела, и вампир задавался вопросом, чего бы он мог достичь, если бы обладал этим венцом. Император был изранен и обморожен. Вампир видел, что смертный на грани полного изнеможения. Легкая жертва.
— Ты уничтожил то, что не поддавалось уничтожению, — проговорил Халед аль-Мунтазир.
— Я говорил, что тебе в моих землях не рады, — даже не обернувшись, сказал Зигмар. — Я предупреждал, что убью тебя, если увижу еще раз.
— Пустые угрозы.
Вампир сделал шаг по направлению к Зигмару. Сигурд застонал от голода и боли, запах крови притягивал его потухший взгляд.
— Думаешь? — обернулся к нему Зигмар. — Проверь, и отправишься за своим хозяином.
— Ты слаб, — заявил вампир. — Изнурен. Я могу убить тебя и напиться твоей крови до того, как ты шевельнешь рукой, чтобы меня остановить. Корона станет моей, и все, чего ты сумел здесь достичь, обернется ничем.
— Давай, нападай, — проговорил Зигмар и взмахнул молотом Гхал-Мараз.
Халед аль-Мунтазир расхохотался, но стоило ему увидеть жгучую ненависть в глазах Зигмара, он поперхнулся своим смехом. Там были сила и мощь, несвойственная смертным, холодный огонь, который исходил вовсе не из здешних царств, а из давно позабытого места за пределами этого мира. Зимнее сияние лилось из обители богов, мира за пределами воображения, где не действуют законы природы. В глазах Зигмара пылала эта сила, хотя сам он об этом не подозревал.
Тут Халед аль-Мунтазир понял, что, если он сделает хоть один шаг вперед, его бессмертная жизнь в тот же миг оборвется. Впервые с тех пор, как он пробудился нетленным вампиром, Халед аль-Мунтазир по настоящему познал страх. Руки и ноги его задрожали. Мысль об ожидающем его забвении и хладной пустоте лишила его храбрости.
Отчаянно нуждаясь в крови, Сигурд топтался на месте и не мог понять, отчего хозяин никак не решится прикончить этого смертного выскочку. Боль притупила и отодвинула на задний план все остальные чувства новоявленного вампира, и он не ощущал страшной опасности, которую таил в себе Зигмар по отношению к таким, как он. Ненависть императора к вампирам была силой сама по себе, силой, преступающей границы времени.
Халед аль-Мунтазир попятился от Зигмара и потащил за собой жалкого графа-вампира. Их проклятые души трепетали, в ужасе от внутренней силы Зигмара, обещавшей им вечные мучения, а голос гнал их прочь с поля боя.