Зигмар знал, что соплеменники прозвали Аларика Безумным, причем наградили этим прозвищем гнома крайне уравновешенного и прагматичного. Ныне Аларик трудился в глубине гор и ковал двенадцать могучих мечей для графов Империи. Перед битвой на перевале Черного Огня Пендраг изготовил для каждого из королей, предводителей племен, по щиту удивительной работы, и король Курган распорядился выковать и преподнести Зигмару мечи, которые будут под стать щитам.
Сам Аларик доставил Зигмару перед сражением за гору Фаушлаг первый меч — клинок, равного которому в царстве людей не было. Несмотря на то что оружие вручили Зигмару, он подарил его Пендрагу, графу Мидденхейма, а после его смерти меч перешел к Мирзе — некогда Вечному Воителю, а ныне новому графу.
Зигмар опустился на скамью и в лужице пролитого пива лениво набросал очертания волка. Он скучал по друзьям. Время раскидало их по разным уголкам Империи, и хотя каждый занимал свое законное место, Зигмару все равно хотелось бы быть рядом с ними. Удивительно, но ему не хватало даже дерзкого, необузданного Редвана. Молодой воин вместе с Белыми волками теперь расквартировался на вершине горы Фаушлаг в качестве почетной стражи Мирзы.
В Большой палате пахло остывшим мясом и выдохшимся пивом — мужским запахом воинов и товарищества. Когда луна вышла из-за длинного облака и осветила зал, Зигмар поднял лицо к небу. Он припомнил, как поймал у Большой палаты Кутвина и Венилда, которые пытались подсматривать за воинами в Кровавую ночь, и улыбнулся при воспоминании о давно минувших днях. С тех пор прошло два с половиной десятилетия, и Зигмар даже покачал головой при мысли о столь изрядном промежутке времени. И куда только оно утекло?
— Размышляешь о прошлом? — спросил Альвгейр, который сидел напротив него за столом с двумя кружками пива. — Я думал, это занятие стариков.
— Мы в самом деле старики, Альвгейр, — усмехнулся Зигмар.
— Ерунда, — отмахнулся Великий рыцарь Империи. Он был пьян. — Я силен так же, как в тот день, когда впервые взял в руки меч.
— Не сомневаюсь. Только мы уже не те молодые забияки.
— Кому они нужны? А у нас есть опыт, о котором могут только мечтать те сосунки, у которых материнское молоко на пушистых бороденках не обсохло.
— Те, которые уже настолько повзрослели, что обзавелись бородой.
— Так точно, — согласился Альвгейр, прильнув к кружке с пивом.
Зигмар знал, что Альвгейр завтра будет расплачиваться за то, что нынче позволил себе перебрать. Теперь избавиться от похмелья после возлияний было не так просто, как в юности. Давным-давно Зигмар выступил на войну при Астофене после целой ночи пьянства и чувствовал себя ничуть не хуже, чем во все прочие утра, но сейчас совсем другое дело: приходилось по чуть-чуть потягивать пивко, иначе на следующий день чувствуешь себя так, как будто сами боги колотят молотками внутри головы. Друг его все еще был могучим воином, но Зигмар знал, что он уже начал сдавать. Молодым человеком Альвгейр служил его отцу, королю Бьёрну, а теперь приближался к шестидесятилетию.
— Помнишь наше восхождение на вершину горы Фаушлаг?
— Помню ли я? Мне до сих пор это снится в кошмарах, — хмыкнул Альвгейр. — Прямо не верится, что я полез за тобой. Должно быть, у меня случилось помутнение рассудка.
— Думаю, у нас обоих тогда рассудок помутился, — согласился Зигмар. — Думаю, юности присуще некоторое безумие, а иначе в чем смысл?
— Смысл чего? Юности или безумия?
— Юности.
Альвгейр пожал плечами и сказал:
— Друг мой, ты не к тому обратился. Ежели хочешь получить умный ответ, лучше спроси Эофорта.
— Непременно, только он давным-давно ушел спать.
— Он всегда был самым умным, верно?
— Наимудрейший среди нас, — уточнил Зигмар. И сделал большой глоток пива.
Какое-то время они молчали, прислушиваясь к доносящимся снаружи добродушным спорам выпивших воинов, которые расходились по домам. Зигмар запросто мог догадаться о предмете их шумных пререканий, ибо в молодости у него с побратимами причины для этого были те же самые: женщины, война и слава.
— И все же я порой скучаю по тем временам, — задумчиво произнес Зигмар, — когда в твои обязанности вменяется лишь нацепить доспехи, взять в руки меч и помчаться в бой. И в ушах грохочет кровь. Сражаешься, убиваешь врагов и едешь назад с раскрасневшимися щеками. Тогда все было проще. Да, я скучаю по тем временам.