— Кто ты? — спросил граф.
Халед аль-Мунтазир выпрямился и улыбнулся:
— Я твой самый страшный кошмар. Или, по крайней мере, один из них.
— Убейте его, — приказал Марк, и отряд Кровавых копий двинулся вперед, окружая одинокого воина. Никому, даже самому искусному, не под силу выжить в схватке с таким многочисленным противником. Пятьдесят копейщиков направили железные наконечники своих пик в сердце мечнику.
— Вот как? — воскликнул будто бы разочарованный Халед аль-Мунтазир. — Ты ведь король, верно? И это все, на что ты способен? Ты думаешь, что я буду биться, как какой-то там обычный дебошир? Оскорбляешь. К счастью, с этим видом боя лучше всех справляется Крелл.
По вершине Моррдунна пронесся ужасный рев, эхо металось между менгиров и затопило каждое сердце всепоглощающим страхом, который на пороге смерти испытывают жертвы. В сумраке что-то двигалось, и вдруг по воздуху пролетело громадное красное существо, которое с грохотом дробящихся камней и железа приземлилось в центре кольца копьеносцев.
Это был воин, только не похожий ни на кого другого.
На голову выше любого из самых рослых мерогенов, закованный в древние бронзовые доспехи, Крелл был так густо залит кровью, что угадать изначальный цвет его брони не представлялось возможным. Та же самая руна, что и на громадной голове, была выжжена и на груди монстра. Из шлема устрашающего воина торчали здоровенные рога, его пустые глазницы пылали зловещим изумрудным огнем, и каждый, у кого хватало отваги в них заглянуть, видел там свою смерть.
Неимоверно огромный топор с лезвием из абсолютной тьмы одним взмахом унес жизни дюжины несчастных, их тела пролетели по воздуху, словно стебли кукурузы в страду. С неистовой лютостью воин в красных доспехах истреблял отряд Кровавых копий. Халед аль-Мунтазир спокойно наблюдал за расправой, словно вид безмерного насилия нагонял на него скуку.
За считанные секунды весь отряд был мертв, изрублен в кровавые ошметки. После такой бойни было невозможно отличить останки одного воина от другого. Марк бросился к жене и дочери, схватил их и загородил собою от смертоносного монстра, сгубившего воинов.
Отряду мечников досталось не меньше; они сгинули в беспощадной резне так быстро, что перепуганный Марк едва верил своим глазам. Вершина Моррдунна была залита кровью, земля вымокла от красной живоносной влаги, только что бежавшей по жилам сотни воинов, убитых быстрее, чем можно было бы их сосчитать. Сделав дело, палач подошел к Халеду аль-Мунтазиру.
Только теперь мастер клинка с интересом огляделся. На его виске пульсировала вена, зубы были сжаты, ноздри трепетали, вдыхая сильный горьковатый запах крови.
— Сохрани нас Ульрик, — прошептал Марк и попятился назад.
— Бог волков? — улыбнулся Халед аль-Мунтазир. — Он тебя не услышит. А если даже услышит, то ему нет до тебя дела. Разве его жрецы не учат последователей полагаться только на собственные силы?
— Вы — демоны, — сказал Марк, доставая меч из ножен и загораживая собой семью. — Сражайтесь со мной, только отпустите жену и дочь. Они невинны и не заслужили такого.
— Невинны? — протянул Халед аль-Мунтазир, будто наслаждаясь вкусом этого слова. — На земле нет места невинности, ибо страсти развращают человечество с рождения. С каждым шагом смертный разрушает крошечный кусочек мира. Нет, не стоит обращаться ко мне с просьбами о сострадании. Я позабыл об этом чувстве еще до того, как твое племя перешло через хребты восточных гор.
— Что ты такое? — содрогнувшись, спросил Марк.
Халед аль-Мунтазир подошел ближе, и Марк увидел, что не лунный свет является причиной бледности его лица. Халед аль-Мунтазир улыбнулся, обнажив два длинных клыка, торчащих из верхней челюсти.
— Ты пьешь кровь! — воскликнул Марк. — Ты мертвец.
— Не стану отрицать. И безумный страх твоей дочери настолько соблазнителен, что, думаю, стоит оставить ее напоследок. Мне доставило бы несказанное удовольствие заставить тебя смотреть на смерть жены и дочери, но еще больше будет наслаждение лицезреть ее ужас при виде родителей, гибнущих пред ее молодыми очами.
— Зачем тебе все это? — спросил Марк, пытаясь побороть дикую панику, которую вызывало у него это исчадие тьмы. Кровь стыла в его жилах, и единственное, на что он оказался способен, так это продолжать сжимать рукоять меча, только и всего.