— Когда ты поедешь назад? — спросила Ульрика.
Вольфгарт терпеть не мог, что она вечно задает этот вопрос одним из первых.
— Ах, юная особа, давай пока не будем об этом, — сказал он, опуская дочь на землю. — Лучше собери-ка стрелы и покажи еще разок, как ты управляешься с луком.
Полная энтузиазма Ульрика с восторгом помчалась за стрелами к тихонько раскачивающимся соломенным чучелам. Вольфгарт распрямился и вздохнул, заметив в глазах жены знакомые огоньки.
— Итак? — произнесла Медба.
— Что «итак»? — переспросил он, хотя отлично понимал, о чем спрашивает жена.
— Ты не ответил дочери, — напомнила Медба. — Когда ты возвращаешься в Рейкдорф?
— Что, не терпится скорее избавиться от меня?
Медба посмотрела на него ледяным взглядом, но даже в таком скверном расположении духа она была прекрасна. Буйную рыжую шевелюру она завязала в два хвоста длиной по пояс, стройное гибкое тело было по-прежнему сильным и женственным. На Вольфгарта накатило желание, но тут же пропало, стоило заглянуть в ледяные глаза жены.
— Почему тебе всегда непременно надо затевать ссоры? — бросила Медба.
— Обычно ссору начинает некая азоборнка, — заметил Вольфгарт, хотя отлично знал, что не следует этого говорить. — Насколько я помню, именно ты предпочитаешь ударить первой.
Медба вздохнула, и Вольфгарту очень захотелось обнять ее, прижать к себе и сказать, что он любит ее и что она тоже все еще любит его, а эти их ссоры — такая глупость! Но ему не позволяла гордость. Жена была шаловлива и неугомонна как на войне, так и в постели, с ней никогда не соскучишься, но ее острый язык вечно подначивал его к неразумным словам.
— Я не желаю с тобой ссориться, Вольфгарт, но хочу, чтобы ты был здесь, когда понадобишься Ульрике. Она скучает по своему отцу. Ей нужен отец. И мне нужен отец для моей дочери.
— Я останусь, на сколько смогу, — пообещал Вольфгарт. — На юге опять неладно. И ходят слухи, что среди северных болот объединяются шайки лесных разбойников. Нужно разобраться с ними, пока они не стали слишком сильны. Не говоря уж о зеленокожих с гор и обнаглевших зверолюдях у Таалбека.
Медба отошла, потрепала лошадей по шеям и на время отдыха ослабила им подпруги. Вольфгарт заметил ее разочарование и встал с бревен.
— Послушай, что ты хочешь от меня услышать? Я связан с Зигмаром клятвой и не могу так просто взять и бросить его.
— Он император! — огрызнулась Медба. — Думаешь, ты его один-единственный воин? Что, Империя падет, если тебя рядом с ним не будет?
— Один раз это чуть было не произошло, — напомнил Вольфгарт. — Когда приключилась эта история с короной, о которой я тебе рассказывал.
— Знаю, что ты его самый давний и любимый друг, но со мной ты тоже связан клятвой, помнишь?
— Помню, — сказал Вольфгарт и взял жену за руку. — То был один из счастливейших дней моей жизни.
Она вырвалась, глядя, как Ульрика вытаскивает из соломенного чучела последнюю стрелу.
— Из нее получится отличный воин, — сказала Медба. — Она станет гордой азоборнской воительницей.
Вольфгарт не смог сдержаться и спросил:
— Неужели это необходимо?
— Ты о чем?
— О том, что она моя малышка, ей вовсе не обязательно держать оружие в руках. Совсем недавно она упрекала меня за то, что я собираюсь на войну. Говорила, что сражаться глупо, и была по-своему права. А ты делаешь из нее воина.
— Ратному делу обучаются все азоборнские дети, — напомнила Медба. — Или же ты можешь назвать мне какие-то причины, по которым ей не нужно учиться себя защищать?
— Она же девочка! — воскликнул Вольфгарт и тут же понял, что допустил ужасную оплошность.
— Девочка, — повторила Медба. — То есть такая же, как я, это ты имеешь в виду? Женщины унберогенов могут не воевать, но ты, Вольфгарт, сейчас находишься в землях племени азоборнов. И, если тебе не нравится, отправляйся обратно в Рейкдорф и сиди в своем продуваемом всеми ветрами доме без нас.
— Что ж, ты привнесла в мой дом столько тепла, что мне только это и остается.
Лицо Медбы превратилось в камень, и она отвернулась от него. Тут с полным колчаном стрел вернулась Ульрика. Вольфгарт и хотел бы забрать обратно резкие и необдуманные слова, только было уже поздно.
— Поехали, — скомандовала Медба, подсаживая дочь в колесницу. — Давай попробуем еще раз, только сейчас я усложню задачу.