Пахло соленой морской водой и тяжелым трудом. Марий увидел, что команда задержанного судна напирает на кольцо его стражников, которые не позволяют ей покинуть причал, и грозно сдвинул брови. Моряки-южане со смуглой кожей оливкового цвета размахивали руками и тараторили на непонятном языке, совершенно не обращая внимания на то, что находились на территории Империи, соответственно, им следовало бы говорить на рейкском наречии, если они желали быть понятыми.
— Справедливости ради стоит сказать, что они в самом деле выглядят обеспокоенными, — отметил Вергуззен.
Марий отмахнулся от замечания помощника:
— Ерунда, эти иноземцы вечно нелепо жестикулируют во время беседы. Может, они сейчас обсуждают погоду, а тебе кажется, что они стремятся поведать о конце света.
— Но все же, — стоял на своем Вергуззен, — что, если они не лгут?
— Конечно же лгут, — напустился на помощника Марий. — Это старейшая уловка среди тех, кто нечист на руку. Слушай, Вергуззен, тут приключилось одно из двух. Или они украли товары хозяина и перенесли на другой корабль, который через несколько дней явится сюда с фальшивыми сопроводительными документами. Или же они просто придумали, что им пришлось утопить весь груз, удирая от каких-то пиратов, ради того, чтобы не платить швартовочных налогов. А потом чудненько найдут себе очень и очень прибыльное дело на берегу. В любом случае я этого не потерплю. И запру их в башне за то, что они попытались обмануть Мария Ютонского.
Решив проучить уклоняющихся от уплаты налогов, Марий двинулся к торговому судну. Отметил, как высоко оно сидит в воде. Трюмы наверняка пусты, и правитель готов был поспорить, что они опустели задолго до того, как оказались неподалеку от Ютонсрика.
Сержант услышал их шаги и обернулся. Он официально отсалютовал Марию и, прижав к груди сжатый кулак, коротко поклонился.
— Мой господин. Сержант Алвин. Этих моряков мы задержали после того, как начальник сборщиков налогов сообщил, что они отказываются платить швартовочный взнос.
Марий внимательно рассмотрел иноземцев — чумазых и всех как один смуглых и черноволосых. На пристани и у поручней корабля толпились около ста человек. Им явно не терпелось сойти на землю, многие украдкой поглядывали через плечо на море.
— Они все здесь? — спросил Марий.
Алвин кивнул и добавил:
— Может, человека два улизнули в город до того, как мы подоспели, но, думаю, тут собралась практически вся команда.
Похоже на то. Марий окинул взглядом чернявых матросов, стараясь выбрать одного наименее неряшливо одетого моряка, который должен был быть капитаном корабля. Тут же он выделил среди них одного загорелого, с копной шелковистых черных волос. Он тоже казался возбужденным и взволнованным, но по взглядам, которые бросали на него остальные члены команды, становилось ясно, что капитан именно этот человек.
— Ты, — кивнул он мужчине и жестом приказал подойти. — Говоришь на рейкском?
Моряк кивнул и поспешно протолкался к Марию через отряд стражников. Два телохранителя графа быстро обыскали его и забрали два кинжала, торчавшие из-за пояса, и крюк с планшира.
— Я граф Марий Ютонский, властелин этого города. Кто ты такой? — спросил Марий, тщательно артикулируя каждое слово.
— Меня зовут капитан Леотас Рауль, и я хорошо говорю по-рейкски.
— Значит, в этом случае у нас не будет никаких недоразумений, — заявил Марий. — Это твое судно?
— Да. — Голос Рауля был гордым и одновременно унылым. — Корабль «Копье Мирмидии» один уцелел из всего флота магистра Фьоренто.
— Каково же магистру будет услышать, что его последний корабль конфискован, — изобразил сочувствие Марий.
Не успел Рауль отозваться на страшные слова Мария, как граф спросил:
— Ответь же, капитан Рауль, как тебе нравится моя гавань? Удобно ли в ней твоему славному кораблю?
Рауль растерялся, а Марий продолжал напирать:
— Нужно ли мне повторить вопрос?
— Нет. — Глаза капитана потемнели. — Не нужно.
— Ну, так что? Как ты находишь здешний причал? Достоин ли он того, чтобы твой корабль здесь швартовался?
— Пристань твоя очень хороша, граф Марий, — холодно отвечал Рауль.
— Вот и славно. Так отчего бы тебе не рассказать мне, почему ты берешь на себя смелость встать на якорь в моей отличной гавани и отказываешься платить швартовочный налог?