— Отлично, молодцы, — похвалила Медба, когда все привели лошадей обратно к колесницам.
Они не стали стреноживать своих скакунов, а просто отпустили пастись, потому что умные животные всегда немедленно подходили, стоило лишь свистнуть. Юные азоборнки просияли от гордости, ибо непросто заслужить похвалу самой возничей королевы Фрейи.
Когда все собрались вокруг нее, Медба разобрала с юными воинами только что пройденный путь и дала всем полезные советы. Они действовали достойно, но ведь результат всегда можно улучшить, а потому никто не может позволить себе почивать на лаврах.
— Осгуд, ты отклоняешься влево, когда щелкаешь вожжами, — сказала она, сопровождая слова жестом. — Из-за этого лошади немного уходят с намеченной линии, а когда приближаешься к врагу, особенно нужна точность. А ты, Дэгал, когда наносишь удар копьем, не забывай в конце поворачивать его, иначе у тебя вырвут оружие из рук. Ульрика, тебе нужно последить за равновесием; всегда напрягай ту ногу, которая отставлена назад, потому что в противном случае рискуешь вылететь из колесницы, если колесо наедет на камень или угодит в яму.
Медбу внимательно слушали, и она радовалась успехам молодых. Покончив с едой, они стали упражняться с копьями. Ульрика побежала к друзьям, и Медба с материнской заботой смотрела на юных воинов. Ведь не только дочь, а все они были ее детьми.
Воительница прислонила голову к борту колесницы и прислушалась к звукам дикой природы: журчанию воды, вздохам ветра в кронах деревьев и карканью ворона где-то вдали. День выдался длинным, и Медба ненадолго закрыла глаза, позволив себе чуточку вздремнуть.
Снова подал голос ворон, и Медба раскрыла глаза.
Каркал он уже ближе, громче и пронзительнее, что было довольно странно, ведь воронья пища обычно не двигается. Воительница пока не стала ничего предпринимать, но сосредоточилась. Ветер дул с севера, ворон приближался с юга.
Ветер переменился. Медба встала на ноги. Лошади подняли головы и навострили уши. Они нервно принюхивались и трясли гривами, потом подошли ближе к колесницам. На юге завыл волк, и Медба еще больше насторожилась. Обычно волчий вой не предвещал ничего дурного, но на сей раз с ним явно было что-то не то. Голос зверя был глухим и настолько изголодавшимся, что просто не мог принадлежать ни одному из подвластных Ульрику благородных волков. Первому ответил второй, на сей раз вой донесся с запада. Стая их окружала, и Медба усилием воли подавила нарастающий страх.
— Запрягайте лошадей в колесницы, — крикнула она, и голос ее прозвучал вовсе не испуганно, а повелительно.
Молодые азоборны повиновались, но слишком медленно.
— Шевелитесь! — приказала Медба. — Если бы на вас напали, вы бы так действовали?
Медба схватила под уздцы своих двух коней и быстро запрягла, торопливо щелкая бронзовыми пряжками. Пронеслась быстрая тень, и она увидела в небе стаю кружащихся черных птиц. Тех, что питаются мертвечиной.
— Быстрей, ради Ульрика! — подгоняла своих подопечных Медба. Схватила и подсадила дочь в колесницу. Сняла прикрепленный к борту лук и быстро натянула на него тетиву.
— Ты тоже держи свой лук наготове, — велела она Ульрике. — И внимательно смотри по сторонам.
— Мама, что случилось? — спросила та, чувствуя тревогу матери.
— Пока ничего, милая. Только делай, что я говорю. Торопись.
Увидев, что все почти готовы тронуться в обратный путь, Медба взошла на колесницу. Снова закаркали птицы, по бесплодной пустыне вновь прокатился волчий вой. На сей раз он точно доносился с севера. Ветер снова переменился, и воительница почувствовала зловоние мертвечины, паршивой, изъеденной червями шкуры и затхлой кровавой слюны.
Кто-то вскрикнул, и Медба взглянула вверх — там, с хребта горного кряжа, на них смотрели крупные волки. Шкура у них прогнила, кое-где торчали желтые кости и разодранные мускулы. Пустые глазницы горели зеленым огнем, зубы обнажились в страшном оскале, с морд капали кровавые слюни.
Похоже на то, что кое-какая мертвечина все же порой может двигаться.
— Вперед! Скачите во весь дух! — крикнула Медба.
Глава восьмая
Первые жертвы
Несмотря на то что Зигмару уже довелось столкнуться с мертвяками, при виде представшего перед глазами зрелища у него все равно перевернулась душа. Совсем недавно Остенгард был большой процветающей деревней, в которой жили двести лесорубов с семьями. Теперь же это был утопающий в крови склеп, здесь хозяйничала смерть.