Тогда же Эофорт прочел изрядное количество рукописей. Во многих из них упоминались божества с аналогичными обликами, именовавшиеся забытыми королями затерянной земли Неехара. Там говорилось, что эти короли покоятся в великолепных гробницах и городах-усыпальницах, которые ныне поглотили пески пустыни. Во многих рукописях сообщалось о том, что Наташ в одну ночь умертвил этих королей и их народы, хотя Эофорт никак не мог понять, как мог кто-либо, пусть даже Нагаш, так быстро погубить целую цивилизацию.
Если подобные источники принимать за истину, Нагаш ходил по земле более двух тысячелетий — слишком большой временной промежуток, Эофорт даже не мог его себе представить. Такое долголетие казалось ему абсурдным, но ведь конечной целью некроманта было обмануть смерть и жить вечно, так что, может, в это имело смысл поверить.
Кое-что из прочитанного казалось полной чушью: все эти сказочки о прекрасных мертвых королевах, которые сделались его женами и произвели на свет расу вампиров; о союзе с живущими в норах хищными тварями, которыми кишат тайные закоулки мира; и, самое невероятное, о постройке громадной пирамиды из обсидиана, предохраняющей некроманта от истинной смерти.
Все источники сходились в одном: Нагаш — великое несчастье всего сущего, он колдун, превратившийся в нечто еще более чудовищное и злое, чем все то, что когда-либо ходило по земле. Мощь его вообразить невозможно, безграничны ее пределы, а армии его бесконечно велики.
Со сказанием о Нагаше неразрывно была связана история о короне, которую он выковал и в которую вложил суть своей пропащей души. Все древние сказители сходились в том, что она является источником величайшей власти Нагаша и его самым уязвимым местом. А еще в рукописи с горящей галеры говорилось о древнем воине Аль-Хадижааре, который зарубил господина мертвых страшным смертоносным мечом и выбросил его кости вместе с короной в великую реку.
К сожалению, в этом манускрипте о короне больше не говорилось ни слова, но зато в воспоминаниях давно почившего торговца о путешествиях по проклятым землям к югу от Черных гор Эофорт обнаружил упоминание о развалинах древнего города, который будто бы погубило вторжение зеленокожих. Когда Зигмар рассказывал ему о бое с некромантом Медной башни, он описал призрачный город подо льдом. Это видение Морат насылал для того, чтобы восстановить былую славу своего погибшего города Моркейна. Как и города Неехары, тот тоже был некогда велик, но его погубила корона Нагаша.
Моркейн разрушили зеленокожие, но корона ли тому виной? Везде, где в истории появлялась корона, вскоре следовали колоссальные катаклизмы: ужасные нашествия, страшные силы в действии, упадок некогда великих цивилизаций и возвращение к варварству. Всплывая на свет, корона, символ горестей и невзгод, всегда несла с собой разрушения, страдания и смерть.
А теперь она была спрятана в самом сердце Рейкдорфа.
Мимо Эофорта слабым дуновением пронесся воздушный поток, он услышал сухой смешок, эхом отразившийся от застывшей меж каменных колонн тьмы. Он плыл в неподвижном воздухе, и Эофорт знал, что в этот миг он здесь не один. К нему были прикованы мертвые глаза, которые насмехались над его вялыми потугами разгадать естество существа, которое бродило тропами мирозданья с самого рассвета эры людей. Эофорта прошиб холодный пот, он захлопнул книги, дыхание туманом повисло перед ним в дрожащем свете померкших свечей. И тени подползли ближе.
Схватив свои записи, Эофорт выбежал из библиотеки.
Глава десятая
Надвигающаяся смерть
Дюжина всадников во весь опор неслась на север, в ужасе и отчаянии нахлестывая своих скакунов. Халед аль-Мунтазир смотрел им вслед, и ухмылка кривила его губы. Вампир забавлялся. В городе жили около восьми тысяч человек, а выжили лишь двенадцать. Он взирал на них с высокого балкона графского дворца — величественной башни, битком набитой драгоценностями со всех уголков Империи и даже из-за ее пределов.
— Ты был просвещенным человеком, — сказал Халед аль-Мунтазир и взял в руки вазу тонкой работы из бледной молочно-белой керамики с изящным узором, выполненным синей тушью.
Художник искусно изобразил мужчину и женщину, пьющих чай за низеньким столиком в доме из бамбука. Манера живописи казалась безупречной, детализация — невероятной. В любом краю за такую красоту можно было бы выручить немалые деньги. Халед аль-Мунтазир бросил вазу с балкона и смотрел, как она летит вниз с утеса и разбивается вдребезги. Но владелец сокровища даже глазом не моргнул.