Лицо королевы омрачилось.
— Знаю, ты считаешь, что я поступаю опрометчиво. Да, войска двинутся на юг, и на некоторое время наши земли станут уязвимы. Но ведь территория брата Сигурда объята пламенем, и какая из меня будет королева, если я не отомщу за его убийство? Ты же слышала, что сказал посланец Зигмара: мертвяки встают повсеместно, уже сгинули меноготы. Теперь пал город Сигурда. Наши лазутчики из самых южных пределов говорят, что армия тьмы движется к Трем Холмам. Никому не позволю вторгаться в мои земли, слышишь, Медба, никому!
— Я понимаю, моя королева, — кивнула воительница. — Но мне довелось сталкиваться с этим врагом, и я знаю, что их ничем не запугать. Они существуют ради того, чтобы убивать и множить таких, как они.
— Ты все же могла бы поехать, Медба. Ты нужна мне, — понизила голос Фрейя. — Конечно, я найду другого возничего, когда придет пора мчаться в бой, но разве кто-то сравнится с тобой в искусстве управления колесницей? Такого пыла и мужества больше ни у кого нет.
Медба разрывалась между желанием ехать с королевой и необходимостью защищать дочь. Она правила колесницей Фрейи с тех пор, как та вступила на престол, и ей было мучительно думать, что на сей раз королева пойдет в бой без нее. Но стоило взглянуть на дочь, как все сомнения отпали. Сейчас ей нельзя воевать. В этот миг она поняла, как Вольфгарт разрывался между своим долгом и обязательствами перед семьей, но для Медбы выбор был очевиден. Она не может покинуть Ульрику.
— Благодарю тебя, моя королева, за добрые слова, — сказала Медба, — но я не могу. Я должна позаботиться об Ульрике.
— Твое дитя уже прошло боевое крещение и тоже может ехать с нами, — пожала плечами Фрейя.
— Так же как Зигульф и Фридлейфр, — парировала Медба.
Лицо королевы потемнело, и она взошла на колесницу.
— Ты знаешь, почему они не едут со мной, — сквозь зубы проговорила Фрейя, как всегда молниеносно меняющая милость на гнев. — Ежели не желаешь ехать со мной, тогда я поручаю тебе защищать детей. Сбереги моих мальчиков, Медба, поклянись, что будешь их охранять, тогда я, может, забуду твою дерзость.
— Я стану заботиться о них так, словно они мои собственные дети, — обещала Медба.
Фрейя улыбнулась, уже позабыв о гневе.
— Знаю, так и будет, — сказала королева. — Еще я оставлю при них отряд Орлов, и это большая честь для тебя, Медба.
— Моя королева, я понимаю, — поклонилась Медба, а Фрейя крепко обняла сыновей.
Она прижала их к груди и каждому что-то шепнула на ухо, потом подтолкнула детей к Медбе. Они встали рядом с Ульрикой, больно задетые тем, что мать не берет их на войну, и возмущенные, что их оставляют под крылом другой женщины.
Фрейя взмахнула копьем, устремив бронзовый наконечник высоко в небо. По сигналу королевы ближайшие к ней азоборны издали улюлюкающий боевой клич, который подхватило все собравшееся на поле войско. Правительница азоборнов хлестнула коней вожжами, и колесница с грохотом покатила вперед. Фрейя вела свою армию на юг.
Медба проводила ее взглядом. С тяжелым сердцем смотрела она, как огромное войско идет в бой без нее, но все же тайком вздохнула с облегчением — ведь ей не пришлось оставлять Ульрику одну. Она взглянула на трех детей, которых теперь должна была защищать, и ее затопил материнский порыв оберегать чад.
Она скорее умрет, чем позволит причинить им вред.
— Теперь ты наша опекунша? — спросил Зигульф.
— Да, — подтвердила Медба. — Так и есть.
Глава одиннадцатая
Непрошеные гости
Из Вороновых палат открывался захватывающий вид. Принцесса Марика никогда не уставала любоваться землями эндалов. День выдался серым и сумрачным, впрочем, солнце пряталось уже целых две недели, но в ясный день отсюда были видны Большая дорога и болота. Девушка невольно вздрогнула при мысли о трясинах, вспомнив то несчастное время, когда Альдред чуть было не принес ее в жертву туманным демонам во имя спасения погибающего от болезней королевства.
Марика при всех помирилась с братом, но не смогла забыть о том, что едва не лишилась жизни. Альдред, граф Марбурга, тогда делал все возможное, чтобы снять проклятие со своего народа, но его добрые намерения извратил Идрис Гвилт — мастерски манипулировавший людьми жрец древнего культа, ныне запрещенного в Империи. Только от этого ей было не легче простить брата.
Гвилт уже мертв. Его казнили страшной тройной смертью, но почти каждую ночь Марика все равно в ужасе просыпалась — ей мерещилось отвратительное зловоние королевы демонов.