И вдруг меня торкнуло и повело.
Если бы на свете существовал бог, я бы сказала, что это была его рука. Что именно эти три человека, случайно встреченных и случайно коснувшихся меня частью своего открытого сердца, оказались теми, кто должен быть вместе. Да, втроем. Да, и так бывает.
Чего мне стоило понять, что им надо об этом рассказать!
Но потом стало легче.
Я могу соединить кого угодно — с кем угодно.
Мужчину с обхватом члена в двадцать пять сантиметров я привела за руку к женщине, которая в свои тридцать никогда не занималась сексом. Она была… слишком широкой. И даже не пробовала ни с кем встречаться. Стеснялась, наслушавшись анекдотов про «карандаш в стакане», а врач еще в юности предложил ей операцию по ушиванию влагалища, чтобы подарить хоть какой-то шанс на личную жизнь.
Соединить их было легко.
Сложнее оказалось найти любителю сдирать кожу — ту, что была бы его единственной.
Или женщине, которая согласна заниматься сексом только с плюшевым медведем — кого можно найти ей?
Оказалось, что извращения и странности совпадать не обязаны. Если бы все было так просто, хватило бы хорошей компьютерной программы и базы извращенцев, которая есть у владельца сети наши клубов, например. Но то, чем люди занимаются и кого хотят — не всегда совпадает с тем, что им на самом деле нужно, и кто им подойдет лучше всего. Иногда это очень, очень, очень разные вещи.
Та девушка с плюшевым медведем вышла замуж за того, кто любил сдирать кожу. Меньше всего я люблю рассказывать, как я с ним познакомилась, и чем это кончилось. Но сейчас у них трое детей, и я редко вижу такие счастливые пары.
Очень знаменитые счастливые пары. Тссссс…
В этом городе был один из самых уютных клубов сети, которую держит человек по имени Князь. Меня не было в базах, даже в самых секретных, даже в самых примитивных — для фейс-контроля. С тех пор, как я попросила стереть любые мои следы. Я уже давно не была Ингой Росси, этот паспорт я сожгла первым. Наши знали меня как Ing, а чужие мне не были нужны. С начала года я сменила десяток имен, забыв каждое из них.
Зато я знаю, где можно прочитать новый пароль для входа, который владелец прячет для тех, кто, как и я сейчас, не хочет светиться вообще.
Днем это место похоже на джентльменский клуб, а не гнездо разврата. Вычурная мебель, деревянные панели на стенах, мрамор, мозаика и толстые пушистые ковры под ногами.
Камин, у которого стоят два кресла с высокими спинками, круглый дубовый стол для карточных игр, библиотека со стеллажами до потолка и лесенками на колесиках, курительная комната с резными скамьями… Все очень чинно и благородно.
У Князя всегда так. Зайдешь в пустой клуб и не поймешь, что тут происходит вечерами.
А днем тут просто уютно. Сидеть у камина с толстостенной чашкой, смотреть на огонь и знать, что без моего разрешения здесь со мной никогда ничего не произойдет.
Ни сейчас…
Ни вечером, когда пустые тихие комнаты начнут заполнять самые странные личности в мире. Большинство в масках, как и я — моя тонкая кружевная, плотно прилегающая к коже. Не портит вид, но и не дает запомнить лицо.
Мне тут настолько хорошо, что я опрометчиво подумала о том, чтобы задержаться на несколько недель. Отдохнуть от вечной беготни. Постараться ни с кем не ложиться в постель и пить ромашковый чай, усмиряя желания. Может быть, так Он забудет обо мне.
Вряд ли, но чем черт не шутит.
Однажды мой мозгоправ, в далекие счастливые времена, когда я еще не привлекла внимание самого сильного и самого жестокого господина, сказал мне, качая головой:
— Как же сильно тебя должен был разочаровать наш мир, чтобы покой ты нашла там, где другие находят боль и остроту эмоций?
Я не стала тогда рассказывать ему подробности — что эти другие находят в боли. Тот же покой, только сильнее во сто крат, чем то, что я испытываю, сидя в кресле с чашкой чая и наблюдая за тем, как девушку в костюме монашки подвешивают к крюку в потолке комнаты, закрепляют на цепях и задирают одеяние до пояса. А потом по очереди шлепают ее по голому заду, засовывают пальцы в вагину, плюют в лицо, разрывают платье, чтобы оттянуть и выкрутить соски. И это только прелюдия, разогрев унижениями. Она хочет большего.
Кому-то даже пересказ испортил бы аппетит, а для меня это умиротворяющее зрелище.
Как же должен был разочаровать меня мир? Тот мир, где легко могут поцеловать без согласия, насильно вручить букет цветов и дежурить под окнами, не слыша слова «нет»? Из которого я сбежала сюда, где даже пинки кованым сапогом под зад — заранее согласованы и одобрены?