Добрые бойцы, вроде Ланселота или Тристрама, всегда предпочитали удар острием, потому что возможность нанести его возникала прежде всякой иной, хотя для неумелой руки и возможность промахнуться была немалой. Если один из рыцарей нападал, отведя копье, чтобы выбить противника из седла, другой, с копьем, нацеленным прямо, мог свалить его, сблизясь на длину копья, и еще до того, как противник толком замахнется.
Теперь о том, как должно держать копье для прямого удара. Никакого нет достоинства в том, чтобы, скорчась в седле и крепко вцепившись в копье, напрягаться в ожидании жесткого столкновения, ибо если вы так его держите, острие болтается вверх-вниз при каждом движении вашего громыхающего коня, и вы почти наверняка промахнетесь. Напротив, сидеть в седле надлежит свободно, копье же держать легко, балансируя его согласно движеньям коня. И лишь перед самым ударом должно сжать коленями конские бока, весь свой вес бросить вперед и копье ухватить покрепче, не двумя пальцами (указательным и большим), а всей ладонью, и прижать правый локоть к боку, поддерживая древко копья.
Теперь о длине копья. Ясно, что человек с копьем длиною в сто ярдов сшибет противника с копьем длиною в десять или двенадцать футов еще до того, как последний к нему приблизится. Однако изготовить копье длиной в сто ярдов невозможно, а коли и изготовишь, так не утащишь. Турнирному бойцу следует установить для себя наибольшую длину копья, с которой он способен управиться на самой большой скорости, а там уж этой длины и держаться. У сэра Ланселота, который объявится вскоре после того, как мы завершим эту часть нашего повествования, имелись копья разных размеров, и он всегда требовал, чтобы ему подали Большое Копье или То, Что Поменьше, – по обстоятельствам.
Теперь о том, в какое место должно разить врага. В оружейной Замка Дикого Леса висело большое изображение рыцаря в доспехах, на коем кружками обозначены были уязвимые точки. Точки эти менялись в зависимости от вида доспехов, так что, прежде чем наскакивать на противника, надлежало его изучить и избрать одну из них. Хорошие оружейники, – лучшие жили в Уоррингтоне, да и посейчас живут близ него, – особливо старались, чтобы перед и места соединения изготавливаемых ими доспехов были покатыми, тогда острие копья с них соскальзывало. Любопытно, что щиты готических доспехов тяготели скорее к вогнутости. Предпочтительнее было, чтобы острие копья не покидало щита, потому что иначе оно могло, соскользнув вверх или вниз, попасть в какое-либо уязвимое место на латах. Вообще же наилучшим для удара местом считался самый гребень турнирного шлема, – то есть если его обладатель был достаточно тщеславен, чтобы увенчать себя большим металлическим гребнем, в чьих складках и украшениях острие копья находило себе готовое пристанище. Тщеславных обладателей таких гребней, украшенных медведями, драконами, а то еще кораблями да замками, имелось предостаточно, но сэр Ланселот всегда ограничивался гладким шлемом, – разве что прицеплял к нему пучок перьев, не способный задержать копье, или (был один такой случай) тонкий дамский рукав.
Слишком долго было бы входить во все интересные подробности истинного турнирного искусства, которые полагалось заучивать мальчикам, ибо в те дни имело смысл быть основательным и всесторонним знатоком своего ремесла. Надлежало знать, какая древесина лучше пригодна для изготовления копий и почему, надлежало знать даже, как ее обрабатывать, чтобы копья не трескались и не коробились. Существовала тьма спорных вопросов по части вооружения и доспехов, и следовало разбираться во всех.
У самых стен замка сэра Эктора лежало поле для конных турниров, хотя турниров здесь не проводили с тех самых пор, как родился Кэй. То был зеленый луг с коротко подстриженной травой, окруженный широкими муравчатыми валами, удобными для разбивки шатров. Вдоль одной его стороны стояла на сваях старая деревянная трибуна, предназначенная для дам. Ныне поле использовалось лишь для занятий по турнирному делу, поэтому на одном его конце установили мишень для упражнений с копьем, а на другом – кольцо. Деревянная мишень изображала сарацина на колу. Сарацин имел ярко-синюю физиономию, красную бороду и злющие зенки. В левой руке он держал щит, а в правой плоский деревянный меч. Если ты попадал ему копьем в середину лба, все было отлично, но если копье ударяло в щит или еще куда-либо справа или слева от средней линии, он очень шустро проворачивался и, как правило, успевал огреть тебя мечом, пока ты, пригнувшись, проскакивал мимо. Кое-где краска на нем облупилась, а над правым глазом торчали размозженные щепки. Кольцо же представляло собой обычное железное кольцо, свисавшее на веревке с некоего подобия виселицы. Если тебе удавалось поддеть его острием, веревка рвалась и ты мог гордо проехаться с кольцом на копье.