ЗАНАВЕС
перевод Илья Кормильцев
Я И МЭЙН КЕЛЛИ [В ЗАПОЕ]
Действие разворачивается в пустом вагоне, стоящем на путях в железнодорожном отстойнике. Вагон пуст, если не считать гнилой соломы на полу и навозных мух. На мне вонючий черный костюм, темные очки, склеенные изолентой, большая мятая шляпа. Я сижу, пьяный, держу в руках какую-то паршивую гитару, на которой осталось только две струны, и рассказываю свою жизнь двум таким же, как я, опустившимся отбросам общества. Время от времени я брякаю по струнам, чтобы подчеркнуть отдельные свои высказывания.
Я: [сквозь выбитые зубы] А сейчас я расскажу вам про Майна... про то, как мы с Мэйном Келли однажды были в запое. [Брямс!] Мэйн был парень видный собой... Плечи большие, руки большие, башка большая и сердце тоже очень большое. Да, мы были еще та парочка негодяев, особенно когда в запое. Нажирались так, что небу становилось тошно. Пили какую-то дешевую дрянь, и уж как начнем, так не остановишь. [Брямс!] Да... так вот, здоровый был этот гре-баный Мэйн Келли, что твой медведь-гризли... Этот подонок не пропускал ни одной юбки, а когда возвращался домой, так у него и на старуху свою тоже вставало. [Пауза] Да я знаю, что вы тут себе думаете... Все знаю... Это была настоящая мужская жизнь, ребята, настоящая мужская жизнь... Салли наливала нам пиво, а Нэнси подставляла жопу, и вот настало воскресенье, а пили мы уже сорок дней и сорок ночей, но, казалось, всего-то одна неделя пролетела. И что вы думаете, мы с ног валились как последние суки? Упились в хламину? В дым? Так, что и член не шевелится? Вы так думаете? А ВОТ ВАМ ХРЕН!!! Мы с Мэйном Келли по-прежнему были свежи как два огурчика, блудливы как два кобеля, и кулаки у нас чесались, и брюхо не бурчало, и были мы хороши собой, как два майских розана — такие мы были сукины дети, что ничто нас не брало. [Брямс!]
Тут два горемыки встают и делают из меня кровавый фарш, попутно ломая мою гитару...
ЗАНАВЕС
перевод Илья Кормильцев
МУСОРНЫЕ СЕРДЦА
Возле мусорного бака: он засовывает колено ей между ног и делает глубокий вдох. Мусор и ее униформа. Засовывает член туда, где прежде было колено; кончик касается ее плоти. Крайняя плоть собирается в гармошку под ее пальцами, когда он вставляет член в отверстие. Повторяющийся звук ударов ее черепа о стенку бака образуют ритм страсти. Изливается сперма.
ДЕВУШКА [поднимаясь на ноги]. Я на работу опаздываю. Официантка я, на трейлерной стоянке работаю. А ты кто?
ПАРЕНЬ [в синих джинсах и футболке, поворачиваясь лицом к залу]. А я никто.
ЗТМ
перевод Илья Кормильцев
ЛИХАЧ С ЗОЛОТЫМ КЛАКСОНОМ
Луч прожектора выхватывает из темноты ЛИХАЧА С ЗОЛОТЫМ КЛАКСОНОМ, который сидит на капоте большого золотого гоночного автомобиля. Он одет в кожаный комбинезон чернильно-голубого цвета, что должно, по идее, посеять семена печали в сердца зрителей и предупредить их о надвигающейся неминуемой трагедии. ЛИХАЧ С ЗОЛОТЫМ КЛАКСОНОМ вглядывается в пустоту, согнув плечи так, словно на плечи ему давит вся тяжесть этого мира. Он остается в такой позе некоторое время, а затем медленно поднимает голову.
ЛИХАЧ С ЗОЛОТЫМ КЛАКСОНОМ. Я—Лихач с Золотым Клаксоном. [Произнося эту фразу, он смакует каждое слово.] Лихач... с Золотым... Клаксоном... У меня есть девчонка, самая крутая на всей трассе, темные глаза, свитер с надписью «ЛИХАЧ С ЗОЛОТЫМ КЛАКСОНОМ» и красное платье, которое делает фрр-фрр-фрр, когда моя девчонка идет, а еще у меня есть Папа-Пантера —это моя машина, самая быстрая и изящная на всем свете, а еще у меня шкаф, полный золотых кубков, оттого у меня и прозвище такое, а еще понтовая походочка-проходочка и бабки, бабки, которые можно прожигать, и ваще у меня все... все [тише]..же... есть. [Онвстает с капота и обходит вокруг машины.] Десять лет я гонял как подорванный по трассе, гонял как подорванный, тыщи и тыщи раз проходил я эту чертову трассу, круг за кругом. В самом начале каждый круг казался мне бесконечным: флаг падал, а потом проходила целая вечность, прежде чем я выходил на второй круг, но потом у меня появилась скорость, я научился скорости, и круг стал меньше, и я начал побеждать, зарабатывать бабки, и машины у меня становились все лучше, а потом у меня появилась Папа-Пантера, самая лучшая машина, какая только бывает, и с каждыми новыми гонками [пауза] круг становился все меньше [пауза]. Но потом, выходя на трассу, как-то странно я стал себя чувствовать... чье-то жаркое дыхание прямо в затылок, и с каждым разом — все жарче и жарче, и голос, обжигающий голос, от которого коробилась и трещала кожа, и этот голос говорил мне «ДА ТЫ БОГ!»... или, может быть, «ЧТОБ ТЫ СДОХ», а временами мне слышалось, что он говорит «ЕЩЕ БЫСТРЕЙ!», но потом казалось, что это было «МЕШОК КОСТЕЙ!», или, например, слышалось «ЛЕТИ ВПЕРЕД!», которое превращалось в «ТЫ ИДИОТ», пока, наконец, голос не произнес отчетливо «ЛИХАЧ С ЗОЛОТЫМ КЛАКСОНОМ, ТЫ ИДИОТ» [он останавливается, замолкает, наклоняет голову, стоя лицом к машине, стоит так несколько секунд, затем снова медленно поднимает голову] и... круги... становились все меньше... и меньше... а дыхание... все жарче... и жарче... пока мне вдруг не показалось, что машина вертится... вертится вокруг центра... вокруг собственной оси, быстрее и быстрее, а моя кожа раскаляется докрасна, а затем начинает дымиться, а затем вспыхивает, и Лихач с Золотым Клаксоном вместе с Папой-Пантерой превращаются в один жужжащий ком пламени... словно кому-то башню взрывом снесло... [Он смолкает и принимает исходную позу на капоте Папы-Пантеры. Кладет голову на руки на несколько мгновений, затем снова поднимает, так, чтобы свет падал на его лицо.] Бабах!... словно башню снесло ...