— Что это за труппа?
— Это цирк Барберри, — пояснил юноша. — Завтра вечером мы дадим здесь представление.
— Ой, как здорово! — воскликнул Миклош и, чтобы показать, что это не было с его стороны праздным любопытством, тут же продемонстрировал безупречное двойное сальто.
Улыбчивый юноша в ответ подкинул вверх свою тюбетейку, сделал стойку на руках и, поймав ее ногой, помахал ею в знак приветствия.
Миклош раскраснелся от волнения.
— Цирк Барберри… — пробормотал он. — Должно быть, хороший цирк, если там такие артисты!
А ведь он увидел пока еще только одного артиста.
На дороге показался Пал Буго. Делая огромные шаги, он стремительно приблизился к ребятам и на ходу проговорил:
— Если мой желудок, который работает как часы, меня не обманывает, близится время ужина. Но мне надо пройти еще одну милю. Я скоро вернусь.
Из дома послышались удары гонга, призывающие к ужину, и Пал Буго заставил своих «лошадей» прибавить шагу.
Глава вторая, в которой мы знакомимся с жизнерадостными людьми, не теряющими присутствия духа даже в затруднительных ситуациях
Большие, ярко раскрашенные кибитки остановились в самом центре села, возле единственного трактира. Шагавший следом юноша в красной тюбетейке огляделся по сторонам и, приоткрыв дверцу первой кибитки, возвестил:
— Вуаля, дамы и господа! Вот то самое место, где нам суждено стяжать бессмертную славу. У господина Густава появился шанс прибавить еще один листик к своему лавровому венку.
При этих словах в дверном проеме возник маленький коренастый человечек, на лице которого застыла страдальческая гримаса, будто вобравшая в себя всю мировую скорбь. Он потянулся и зевнул, протирая заспанные глаза.
— Ну вот, опять судьба в сговоре с нашим директором, господином Барберри, загнала нас в какое-то захолустье, — пробурчал он, пытаясь что-нибудь разглядеть в сгущавшихся сумерках. Затем выбрался наружу и повернулся к юноше. — Виктор, это что, деревня или город?
— Деревня, господин Густав, — отозвался юноша. — И, похоже, самая лучшая в этих местах.
Лохматая белая собака высунула голову из кибитки, но тут же спряталась обратно. Потом появилась пестрая ангорская кошка, которая спрыгнула на землю и настороженно прошлась вокруг кибиток. Не обнаружив ничего подозрительного, она вернулась на прежнее место.
Невдалеке от передней кибитки раздавались громкие сердитые голоса. Низкорослый толстяк в желтой жилетке и широченных брюках ругался с извозчиками, которые требовали заплатить им за работу. Он яростно размахивал руками и на венгерском, немецком и словацком языках призывал на их головы все кары небесные.
— Папа опять сердится, — усмехнулся юноша.
— Барберри всегда сердится, когда у него просят денег, — флегматично заметил господин Густав. — И он абсолютно прав. Как можно просить деньги у артистов? Откуда их взять, если нам и поесть-то не каждый день удается?
Наконец господин Барберри отделался от извозчиков. Потом он еще поторговался с трактирщиком, тщательно осмотрел место, где предполагалось установить шатер, после чего усталый, но довольный вернулся к первой кибитке и, приоткрыв дверцу, прокричал:
— Госпожа Мари-Мари, королева воздуха, покорительница высоты! Господин Барберри, предприимчивый директор цирка, желает поужинать. И от этого же не отказался бы господин Густав, всемирно известный клоун, не говоря уже о Викторе, непревзойденном наезднике. А разве не проголодалась Мисс Аталанта, очаровательная юная танцовщица?
Из кибитки вышла румяная женщина со светлыми волосами. Держа в руках огромный бидон, она направилась к колодцу, пробурчав:
— Ужин готов.
Тут все дружно бросились в кибитку, которая сразу наполнилась радостными возгласами и лязганьем ножей и вилок. Маленькая труба на крыше перестала дымить, покончив на сегодняшний день со своими обязанностями.
Молодой человек, уже давно слонявшийся возле кибиток, нашел в итоге подходящую щель, через которую мог рассмотреть всю компанию. Барберри как раз в этот момент разрезал большим ножом баранью ляжку, а остальные с вожделением наблюдали за этой процедурой. Наконец каждый получил свою порцию, и все с жадностью набросились на долгожданное яство. Мисс Аталанта, семилетняя девчушка, уплетала жаркое с неменьшим аппетитом, чем господин Густав. А Барберри, не отрываясь от еды, то и дело поглядывал на своих подопечных, следя за тем, чтобы никто не съел больше остальных. И, улучив удобный момент, вытащил жестяную тарелку из-под носа у супруги.