– Это было бы сейчас кстати, – обрадовался Феликс, правда, пока даже не представляя себе, кто такой этот Брук.
– Тогда поторопись, он ждет тебя на улице, – сказала пророчица.
– Спасибо, – поблагодарил Феликс и вдруг, вспомнив о девочке с печальными глазами, спросил: – А как там Мелисса?
– Мелисса? – удивилась Тея. – Ты помнишь ее? – Феликс кивнул. – Моя дочь сейчас снова учится у Людвига. Как только Сигизмунд погиб, школа в Коралловых горах опять открылась. Думаю в скором времени отправить туда же и Лику.
– Здорово! – поддержал ее идею Феликс. – А что Людвиг? Как он? – поинтересовался он о директоре школы, которому очень симпатизировал.
– Людвиг – везунчик… Смерть короля была для него очень кстати… Он снова вернулся в школу и теперь продолжает свои эксперименты над молодежью, – пошутила Тея.
С улицы послышался пронзительный птичий крик, и Феликс догадался, что это Брук подает ему сигналы. Судя по громкости звука, птица должна была быть довольно большого размера. Действительно, когда Феликс, распрощавшись с Теей и Ликой, вышел наружу, он увидел перед собой все ту же белую сову, но величиной уже примерно с небольшой вертолет.
Заметив Феликса, Брук подлетел к нему, осторожно подхватил его лапами и взмыл в небо. С высоты птичьего полета Феликс увидел сначала Марлин, потом поля вперемешку с лесами и озерами, а затем рассмотрел и Золотую гору посреди желтизны бескрайних песков пустыни. Она ярко переливалась в лучах Нефриды и издали напоминала огромный золотой шатер. Брук сделал вокруг горы круг, опустил Феликса в нескольких метрах от нее и полетел назад.
2
Как только Эдгару исполнилось четырнадцать лет, он сразу понял, что станет Семарглом. В ночных снах ему часто виделась сияющая золотом гора, и его тянуло к ней как магнитом. Сначала он всеми силами противился этому наваждению, но, когда Пергус велел ему прибыть во дворец, он смирился со своим предназначением. С тех пор Эдгар начал настойчиво искать подходящего момента, чтобы встретиться с Сигизмундом один на один.
Когда болваны поволокли Феликса на расправу, неведомая сила вытолкнула Эдгара из толпы и заставила его направиться прямо к королю. По мере того как он приближался к своей жертве, он видел, как в ее глазах все сильнее и сильнее разгорается огонь любопытства. Жертва, следуя своей судьбе, сама шла к нему в руки, как кролик в пасть удава. Сигизмунд, как завороженный, молча смотрел на Эдгара. Напрасно мальчик боялся, что король вдруг вспомнит об осторожности и прикажет своим болванам остановить его. Напротив, от нетерпения король вдруг вскочил с места и сам помчался к нему навстречу. Это было как раз то, на что рассчитывал Эдгар.
В тот момент, когда палач и жертва коснулись друг друга, произошло то, что и должно было случиться: они оба потонули в огненной стихии. Однако, как это ни странно, Эдгар не чувствовал ни боли, ни страха. Он словно сам был этим пламенем, в котором корчился и мучился от нестерпимого жара Сигизмунд. В этот момент Эдгар не испытывал к королю ни капли жалости, а даже наслаждался его страданиями.
Когда же тело Сигизмунда окончательно растворилось в огне, Эдгар ощутил, как отрывается от земли и поднимается в небо. Он видел под собой замершую в страхе и удивлении толпу на площади и разбегавшихся в разные стороны стражников и придворных. Но ему уже до этого не было никакого дела. Неизвестная и непреодолимая сила тянула его куда-то, и он полностью ей доверился. Теперь он уже не был тем мальчиком, которого все знали, он стал кем-то другим, совершенно незнакомым ему существом.
Вскоре Эдгар каким-то невероятным образом оказался на Золотой горе и стал ее добровольным пленником. Бушующий в его теле огонь совсем скоро угас, и он почувствовал, что в нем зарождается что-то новое и неведомое. Ему казалось, в его душе боролись две непримиримые сущности. Одна тянула его в сторону добра, и тогда его глаза наливались синевой, а другая упорно склоняла к злу, и его глаза наполнялись черной мглой. По всей видимости, это были души Эдгара и Сигизмунда. Оказавшись в одном теле, они буквально раздирали Семаргла на части. Когда борьба двух противоположностей доходила до предела, Семаргл в ярости метался по склону Золотой горы, забывая о сне и отдыхе. Потом, совершенно выбившись из сил, он забирался внутрь горы в пещеру и, растянувшись там во весь свой могучий рост, дремал какое-то время.
Однако это длилось недолго. Вскоре он снова пробуждался: внутренний разлад и беспокойство гнали его прочь из пещеры. Так проходили почти все его дни и ночи. Однако пришел день, непохожий на все остальные. В очередной раз, выйдя из своего укрытия, Семаргл к своему удивлению заметил вдали человека. От неожиданности он остолбенел и пригляделся. Он не сразу, но все же узнал его. Это был Феликс, который направлялся прямо к Золотой горе.