– Откуда же у них такое богатство? – недоверчиво спросил кто-то.
– Говорят, они знают секрет пурпура, – ответил пастух. – Что такое пурпур? Это – краска, которой окрашивают королевские одежды. Как её делают – тайна. Только жрецы бога Энлиля в Джахи умеют приготовлять пурпур. Что за цвет у этой краски, спрашиваете? Не скажу…
– У ястреба на груди такие перья, помните? – пришёл на помощь другой пастух: – Сам фараон за год до свадьбы дочери отправляет в Джахи тончайший виссон, чтобы его там окрасили пурпуром, представляете!
Иудеи до утра не отпускали разговорившихся пастухов.
Брат пророка Натана, кузнец Иоэль, – гора из грубых мышц, поросшая волосами, – неохотно брёл к командующему, приславшему за ним солдата. Палатка Иоава была видна издалека, в ней стояла жаровня, и кузнец надеялся, что там его накормят: за отливкой наконечников стрел к предстоящему походу он не ел с самого утра. На душе у Иоэля было скверно, он знал, какие вопросы задаст ему командующий, а ответов у него не было. Через того же солдата кузнец попросил, чтобы его оставили в покое, потому что работы у него много, наконечники нужно ещё подогнать к стрелам и укрепить смолой. Но солдат вернулся от командующего и покачал головой, мол, придётся идти. Кузнец скривился, но делать нечего, и, объяснив рабам, когда разлить медь и олово и когда отбить молотком оправы для щитов, побрёл за солдатом.
Всё происходило, как он и ожидал. Усадив кузнеца рядом с собой, командующий армией иудеев начал выяснять, почему у Иоэля не получаются мечи из железа такими же крепкими, как у филистимлян.
– А я-то думал, ты со мной про секрет пурпурных тканей будешь говорить, – пошутил Иоэль.
– Нужны нам эти тряпки! – Иоав бен-Цруя даже плюнул на пол. – Ты отвечай за свою работу.
– Серьги твоим женщинам из железа выковать могу, но меч, чтобы ты мог им рубить – вот не получается у меня, и всё тут!
– Как же так, – нахмурился Иоав. – Посмотри на мой железный меч – какая сила! Сделали его филистимляне. И у арамеев железные наконечники для копий получаются, и у…
– Не у всех,– перебил кузнец. – В Египте, я слышал, тоже не умеют делать из железа ни мечей, ни кольчуг, ни наконечников для стрел. И в Эдоме не умеют.
– Вот что я тебе приказываю, – посмотрел на него в упор Иоав. – Пойдёшь вместе с нами, как воин, и постараешься захватить их кузнеца. Пастухи говорят, его за большую плату прислал в Джахи король Вавилона. Мы должны выпытать у кузнеца секрет плавки железа. Запомни, мы не уйдём из Джахи, пока ты не скажешь: «Иоав, железа захвачено вдоволь и секрет, как делать из него мечи, я теперь знаю». Иди и собирайся.
Иоэль поднялся, сгрёб в миску оставшуюся кашу и, держа её перед собой, без единого слова вышел из палатки.
Иврим, останавливаясь лишь затем, чтобы ударить врага копьём, с рёвом ворвались в Джахи с юго-запада. Они не ведали, как берутся крепости, у них не было орудий, чтобы проломить стену, но это были молодые ястребы, устремившиеся на добычу, и камни из пращей задевали их не больше, чем воздух – крылья. Иврим прорвали строй копьеносцев и перебили бы всех арамеев, но командир городской стражи приказал тем отступить в цитадель и укрыться за её стенами. Город был брошен на разграбление полчищу смуглолицых, косматых иврим.
Пришедший в себя командир городской стражи кричал на своих солдат, выгоняя их на улицы Джахи убивать занятых грабежом чужаков, но солдаты тянули время. С башен им было хорошо видно, как иврим носятся по городу, собирая в стада коров и овец. Слышались крики женщин, отовсюду поднимался дым, можно было ожидать, что огонь скоро забросят и внутрь цитадели. С наступлением темноты священнослужители иврим соорудили большой костёр из красивых, но совершенно бесполезных внутри города колесниц, захваченных у врага, зарезали корову и принесли жертвы по случаю победы.
Население города удирало через распахнутые ворота в лес и в пещеры окружающих Джахи гор.
Иоэль на дурном арамейском допрашивал дрожащего вавилонского кузнеца.
– Что это? – он показывал пальцем на красноватые слитки, которые подручные кузнеца собирались положить в огонь, когда прибежали воины Давида.
– Железо. Ты такое тоже умеешь делать, господин, – отвечал кузнец из Вавилона.
– А это? – гремел Иоэль. От его голоса съёжились рабы, подвозившие на осликах круглые корзины с чёрным порошком. – Уголь, говоришь. Ты кладёшь его в печь?
– Да, – медленно и печально отвечал вавилонянин, – кладу. Но сперва – верблюжий помёт, господин.
– А уголь когда?
– У нас его подкладывают к железу уже в печи.
– Странно, – повёл плечами Иоэль. – Теперь покажи, как вы этими мехами накачиваете воздух.
Скрестив на груди руки, Иоав бен-Цруя стоял перед обозом, смотрел, как грузят пурпурные ткани и злился, завидуя общей радости. Поверх повозки положили глиняные статуэтки сердитых арамейских богов и пузатой богини, оберегавшей домашний очаг и плодовитость женщин. Впрягли вола, захваченного тоже в Джахи. Левиты, перебрасываясь шутками, стали нагружать на следующую повозку посуду и одежду. Солдаты толпились рядом, запоминая свою долю добычи, чтобы потом потребовать её в Шевроне.
Иоав перешёл к другим повозкам – на них складывали собранное оружие. Но и здесь он вскоре заскучал и направился к самому многолюдному месту, куда сгоняли коров, овец и отдельно – ослов и мулов.
– Посмотри, какой красавец тебя ожидает, – подошёл к нему один из Героев. – Такой же рыжий, как ты!
Солдаты захохотали. Иоав посмотрел на крепкого молодого мула, погладил его по холке и спросил на ухо:
– Они тебя покормили?
– Как ты его назовёшь? – послышался издали голос старшего брата Бен-Цруи.
– Авишаем, – огрызнулся Иоав.
Солдаты захохотали ещё громче.
– А это для твоей матери, Иоав, – крикнул Адорам, руководивший дележом добычи. – Скажи, ты когда-нибудь видел таких коров? Придёте с Авишаем навестить мать, а она вам и простоквашу, и сыр, и…
– Не твоя забота! – прервал Адорама подошедший Авишай бен-Цруя. – Как дела, Иоав?
– Слава Богу, – буркнул командующий. – А как твои Герои?
– Тоже слава Богу. Все живы, только Ури из Хита пробили камнем голову, да Элиам, сын Ахитофеля Мудрейшего, сломал ногу, когда прорывались через ворота. Сколько берём рабов?
– Немного, – ответил Иоав.– Пастухов в дорогу и лекаря, чтобы следил за верблюдами. Зачем нам больше – только кормить да стеречь.
– И женщин! – подсказал кто-то из солдат.
– Само собой, – поддержал Авишай. – Тебе что, не нужны женщины, брат?
Но Иоав вдруг посерьёзнел
– Кто видел Иоэля? – спросил он, оглядываясь по сторонам. – Пастухи должны были вывести его прямо к кузнице.
– Там он и есть, – сказал оруженосец Нахрай. – Выпытывает у вавилонянина секрет железных мечей.
– Молодец, – похвалил Иоав. – Пойдём поможем ему. Адорам, к утру чтобы всё было закончено. Мы не останемся в этом Джахи.
– Перестань дрожать! – прикрикнул на кузнеца громадина Иоэль. – Я всё равно тебя не выпущу, пока сам не сделаю железный меч в точности по твоим словам. Если врёшь, – тяжёлый кулак поднялся к носу вавилонянина, – тебе не жить.
– И если скажу правду – тоже не жить, – печально произнёс кузнец. – Король не простит мне, что я выдал секрет. И будет прав: я ведь клялся перед самим богом Энлилем, когда вступал в общину кузнецов, что ни за что не открою секрета плавки вавилонского железа. А вот ты от меня всё узнал.
– Не бойся, – пообещал Иоэль. – Пойдёшь с нами в Хеврон, будешь работать со мной в кузнице. Обещаю, что никто не посмеет тебя даже словом обидеть. Как тебя зовут?..
Проходя мимо кузницы, Герои заглянули во двор, где стоял горн. Рядом с ним в ямах сжигали куски дерева, приготовляя уголь. Иоэля узнали только по необъятной спине. Он был ещё чернее, чем обычно, оттого что густые волосы на всём его теле покрыла копоть.
– Теперь в воду, быстро! – покрикивал на него вавилонский кузнец.
Иоэль бежал с раскалённым бруском, зажатым в длинных бронзовых клещах, и погружал его в широкую глиняную миску. Оттуда слышалось шипение, и валил пар. У Героев щипало глаза. Зато сам Иоэль казался совершенно счастливым. Заметив остановившихся у входа Героев, он помахал им рукой и закричал: