А пока, Дамастес, давай прогуляемся.
И мы отправились гулять, словно находились на берегу одного из прудов Хайдер-Парка в Никее. До нас доносились крики и стоны раненых, оклики часовых, громкие слова команд, но мы, бывалые солдаты, не обращали на это внимания. Вот полная тишина, наоборот, возбудила бы в нас тревогу. Мы говорили о том о сем, о прошлом и настоящем, и вдруг меня осенило.
– Ваше величество! Позвольте задать один вопрос, который, возможно, покажется вам неучтивым?
– А почему бы и нет? В этом случае я дам на него неучтивый ответ, – легкомысленно бросил Тенедос.
– Что будет дальше?
– Мы уничтожим Майсир.
– А потом?
Тенедос пристально посмотрел на меня, и его взор стал ледяным.
– Не понимаю.
– Обретем ли мы мир? – объяснил я. – После всех этих войн?
Тенедос вздохнул.
– Я дам тебе тот ответ, что получил, пытаясь заглянуть в будущее, но он, возможно, тебе не понравится. Нет. Мира не будет. Всегда найдется новый враг. На границах Майсира сосредоточились его враги – и они станут нашими врагами. К тому же, – продолжал император, – мы должны продолжить завоевательные походы.
– Почему? – потрясенно спросил я.
– Потому что в противном случае... мы погибнем, – тихо промолвил Тенедос. – Все живое или растет, или умирает. Государство растет, раздвигая свои границы. Человек растет, принимая вызов, брошенный ему опасностью, славой. Настоящий солдат ведь всегда рад новой встрече с этими суровыми друзьями. Разве не так?
Я посмотрел на мерцающие огоньки майсирского лагеря, миллионом звезд усеявшие ночь. Мне было прекрасно известно, что на этот вопрос у нас с Тенедосом разные ответы.
Наверное, в конце концов императору надоело ждать.
– Пошли, – сказал он. – Посмотрим, что сотворили мои повара.
– Да, – медленно произнес я, – пора ужинать.
Когда рассвело, выяснилось, что майсирцы исчезли. С помощью магии, с помощью мастерства и опыта они за ночь свернули лагерь и, оставив костры, чтобы ввести нас в заблуждение, отошли на юг. На юг, к Джарре.
Глава 23
КРОВАВАЯ ДОРОГА НА ЮГ
Потрясенные до глубины души, мы перестроились в походный порядок и бросились преследовать майсирскую армию. Мы обнаружили ее меньше чем в двух часах пути от Пенды. Точнее, мы обнаружили отряд лучников. Осыпав нас стрелами, они скрылись, прежде чем мы успели выслать вдогонку всадников. Воспользовавшись суматохой, два отряда негаретов напали на наш обоз и захватили полдюжины повозок, потеряв при этом всего одного человека.
Для нас началось долгое кровопускание. Каждый день на нас нападали с тыла, с флангов и изредка спереди. Отступающая майсирская армия почти не останавливалась, чтобы принять бой. Но когда это происходило, неприятель дрался отчаянно храбро и стоял до последнего солдата. И эти «знаменитые победы» не добавляли табличек с громкими названиями к знаменам наших частей. Как правило, бои велись за пересечение двух проселочных дорог или за сожженную дотла деревушку из десятка домов, покинутую жителями. Но мы несли потери в каждой такой стычке.
Впрочем, как и майсирцы. По оценкам Петре, на каждого убитого нумантийца приходилось по четыре солдата противника. Но в майсирскую армию непрерывным потоком вливалось пополнение, жаждущее служить отечеству, готовое идти на смерть. Иногда новобранцы сражались храбро, гораздо чаще они сдавались в плен или обращались в бегство. И все же они оказывали сопротивление, и ни у кого из тех, кто попадал к нам в плен, не возникало сомнения, что в конце концов король Байран нас уничтожит. Как это ни странно, несмотря на подобные убеждения, многие майсирцы изъявляли желание вступить в нашу армию. На вопрос, почему они так поступают, один пленный пожал плечами и сказал, что главное – прожить день сегодняшний. Завтрашний день принесет свои заботы.
Мужество простых солдат не шло ни в какое сравнение с трусостью и эгоизмом их командиров. Взятые в плен офицеры, нисколько не интересуясь судьбой своих людей, первым делом спрашивали, какой за них попросят выкуп. Они требовали, чтобы с ними обращались как с важными особами, каковыми они себя и считали.
Мы пытались связаться с майсирской армией, ибо пленные истощали наши скудные ресурсы быстрее, чем мы могли их пополнить. Но ни наши чародеи, ни парламентеры не получали никакого ответа.
Попытайтесь представить себе победное шествие нумантийской армии по Майсиру. Так и хочется увидеть гордые фаланги кавалеристов в ярких доспехах, за которыми ровными рядами идет доблестная пехота. Разумеется, впереди едут император Тенедос и его самый отважный трибун Дамастес а'Симабу.
А вот что происходило в действительности: бурлящая толпа шириной в три лиги, если ровная местность позволяла нашему полчищу саранчи расползтись вширь, растянувшаяся до того места, где головные отряды делали привал прошлой ночью. Под свои знамена мы собрали почти два миллиона солдат. Кроме того, за нами тащились маркитанты на своих повозках, женщины — нумантийки из всех провинций империи, неизвестно как добравшиеся до Пенды, и еще больше майсирок, присоединившихся к нам по пути.
Сзади брели длинные колонны пленных, которых почти никто не охранял. Время от времени один или несколько пленных вдруг бросались бежать к ближайшему оврагу. Иногда им позволяли беспрепятственно скрыться, иногда лучники или уланы начинали за ними охоту, в основном чтобы рассеять скуку, а не из опасения, что беглецы присоединятся к своей армии.
У нас были лошади, волы, полудикие верблюды из рованских пустынь, но большинство солдат передвигалось пешком. Повозки можно было увидеть самые разнообразные, начиная от роскошных карет придворных и кончая скрипучими крестьянскими телегами, не говоря про походные лазареты, передвижные пекарни и повозки с провиантом.
Во времена правления Совета Десяти нумантийская армия в походе напоминала большой город, перемещающийся на новое место. Мы с Петре настояли на одном неукоснительном правиле: любой занявший место в походном порядке должен был сам нести свое оружие и личные вещи. Без каких бы то ни было исключений. Но это было слишком жесткое, слишком строгое требование, и конечно же, офицер, да еще и старший, имел право на определенные привилегии, ведь так? И вот каждый мало-мальски высокопоставленный военачальник обзавелся сперва вьючной лошадью, затем повозкой, потом целым караваном и, наконец, настоящим передвижным сумасшедшим домом из слуг, поваров, носильщиков и так далее, и так далее. Я слышал, что офицеры одного полка выделили десять повозок якобы для транспортировки неприкосновенного запаса провизии, но на самом деле в них перевозился полковой винный погреб. Мне достоверно известно – к сожалению, я узнал об этом слишком поздно, – что у одного генерала было пятьдесят верблюдов, на которых он перевозил пожитки, принадлежащие ему и его адъютантам. Разумеется, рядовые солдаты не могли и мечтать о подобной роскоши.
Из всех наших преобразований сохранилось только одно: мы по-прежнему двигались непрерывно и быстро.
Армия выступала маршем на рассвете и шла, каждый час останавливаясь на пятиминутный привал. Каждый пятый день был днем отдыха. Вечером мы прекращали движение за час до заката и первым делом из длинных кольев диаметром дюймов шесть, заостренных с обоих концов, устраивали вокруг лагеря частокол для защиты от внезапного нападения.
За день мы проходили четыре лиги, не делая скидок ни на непогоду, ни на стычки с неприятелем. Отставших никто не ждал; им предлагалось догонять свои части вечером, когда армия останавливалась на ночлег. Но добирались очень немногие: с одними расправлялись негареты и партизаны из числа местных жителей, постоянно совершавшие набеги на наши тылы, другие дезертировали из армии и становились разбойниками. Именно последние, как правило, и совершали самые страшные преступления против мирных майсирцев. Как правило.