Но я считал Карьяна частью атрибутов, которыми я обладал как первый трибун. Кроме того, мошенник приносил мне удачу. Кое-кто называет меня Дамастесом Прекрасным, что меня весьма смущает, хотя, вынужден признать, я действительно люблю яркие наряды и иногда даже сам их придумываю. Всем известен также отряд моих отборных телохранителей, Красных Уланов, бывалых вояк, закаленных в бесконечных стычках на границе, добровольно изъявивших желание служить мне верой и правдой. Седла и сбруи лошадей, а также сапоги и шлемы отделаны красным. Древки пик также выкрашены в красный цвет, и даже латы с помощью колдовства тоже приобрели красноватый оттенок. В бою Красные Уланы снискали себе славу, как нельзя лучше отвечающую их прозвищу.
Кроме того, у меня есть 17-й Юрейский Уланский полк, который я считаю «своим», поскольку именно его мне доверили, когда только назначили легатом. Император ворчал, когда я попросил его позволения отвести 17-й полк от границы. Однако порученное мне дело было настолько важным и сложным, что я мог воспользоваться для достижения цели любыми средствами, какие только считал нужными.
Сейчас я попросил Маран сопровождать меня не только потому, что слишком большую часть нашей супружеской жизни мы проводили далеко друг от друга. Моя жена обладает несомненным дипломатическим даром. Я надеялся, что смогу сохранить в Каллио мир и спокойствие, дав Маран возможность воспользоваться своим талантом.
Когда мы с императором пробудили демоническое чудовище, расправившееся с Чардин Шером и его черным колдуном Микаэлом Янтлусом, пламя восстания погасло. Это поняли все – все, кроме каллианцев.
Снова и снова жители Каллио восставали против своего справедливого императора. Иногда эти выступления носили организованный характер, но по большей части все ограничивалось стихийным бунтом толпы. Что хуже, каждый, похоже, считал себя душой повстанцев. Каллианцы исстари кичились своим превосходством над всеми остальными жителями Нумантии, но при этом раньше они всегда отличались законопослушанием. Увы, теперь это осталось в прошлом.
Не имело никакого значения, является глава провинции, назначенный императором, тираном-самодуром или безвольной тряпкой; правит он, подчиняясь здравому рассудку и закону, или же опирается на силу меча, ублажая свои капризы; уроженец он Каллио или же чужак в здешних краях. Как только он потребовал от каллианцев присягнуть на верность императору, сидящему в далекой Никее, снова пролилась кровь.
В крупных городах пришлось разместить военные гарнизоны, основные дороги патрулировали отряды всадников, а гонец, отправлявшийся со срочным донесением, был вынужден брать с собой вооруженную охрану, если не хотел очутиться во рву с перерезанным горлом. Даже купцов и мирных путешественников, которым не было никакого дела до правителей, выяснявших отношения друг с другом, безжалостно убивали или захватывали в плен с целью выкупа.
Четыре сезона назад император назначил своего брата Рейферна принцем-регентом Каллио, рассчитывая, что эта провинция отнесется с уважением к фамилии Тенедос и успокоится.
Его надеждам не суждено было сбыться, и вот сейчас я направлялся в Каллио в качестве военного наместника, имея приказ императора любыми средствами не допустить, чтобы его брат потерпел неудачу, как случилось со всеми предшественниками, и выставил на посмешище гордую фамилию Тенедос.
Рейферн Тенедос был старше своего венценосного брата Лейша и внешне совершенно на него не похож. Он был высокий, в то время как император не отличался большим ростом, худой, тогда как Провидец вечно боролся с маленьким брюшком. Его овальное вытянутое лицо обладало своеобразной красотой. Круглолицый император еще совсем недавно был по-мальчишески привлекателен, но бремя власти быстро его состарило. Сейчас казалось, что разница в возрасте в пять лет, бывшая у нас с императором тогда, когда я с ним впервые встретился, увеличилась по меньшей мере вдвое.
Но самое разительное отличие было в глазах. Горящие жарким пламенем могущества глаза императора приковывали взгляд собеседника, в то время как глаза Рейферна были блеклые и какие-то линялые и все время смотрели куда-то в сторону.
Мы с Маран раза три-четыре встречались с Рейферном при дворе, обмениваясь лишь парой учтивых фраз. Если бы он не носил фамилию Тенедос, уверен, я бы уже на следующее утро не вспомнил, как он выглядит и о чем мы с ним говорили.
И репутацию вот такого «вождя» я должен спасать.
Но я давно привык к тому, что император бросал меня в самое пекло. В последнее время покой мне только снился.
Одиннадцать лет назад я, двадцатилетний легат, торчал в захудалом гарнизоне на дальней границе. Через три года, став первым трибуном, заняв высшую ступень в воинской иерархии, я в кафедральном соборе Никеи, столицы Нумантии, провозгласил Лейша Тенедоса императором всей Нумантии, возведя на престол сильного и мудрого правителя и положив этим конец бредовым капризам Совета Десяти.
Но почему страна так и не обрела мира и спокойствия? Почему, вместо того чтобы командовать гарнизоном всадников в какой-нибудь глуши, охраняя границы своей родины от набегов воинственных хиллменов, я вот уже восемь лет мотался по всей империи, усмиряя голодный бунт тут, ловя разбойников там, подавляя крестьянские волнения в третьем и четвертом месте, расправляясь с мятежом в полку... Мне пришлось бы изрядно потрудиться, чтобы составить полный перечень всех мест, где пришлось побывать, провозглашая себя «слугой императора» и требуя немедленного повиновения, угрожая в противном случае холодной сталью стоящих за моей спиной воинов.
Я повидал выжженные поля, обезлюдевшие разоренные города, которые не могла оживить даже задорная строевая песня. Прошлое оставило на мне свои неизгладимые отметины. Я непроизвольно дотронулся до точки между ребрами, куда вошла нацеленная колдовством стрела. Прошло уже почти два года, но рана так до сих пор и не затянулась окончательно. Она осталась зримым напоминанием о том страшном кошмаре, когда меня направили во главе трех полков усмирить так называемые «незначительные волнения» в отдаленной западной провинции Кхох, возглавляемые якобы какой-то деревенской ведьмой, выучившейся двум-трем заклинаниям. Как выяснилось, нам пришлось иметь дело с настоящей опытной колдуньей, умеющей удерживать души в телах смертельно раненных воинов, заставляя их продолжать сражаться.
Мерзкие подручные этой колдуньи рассеяли два моих полка. Меня самого вынес с поля битвы один из Красных Уланов, а потом долго выхаживала деревенская знахарка. Затем я несколько недель валялся в лихорадке в своем шатре, слушая близкое поскрипывание Колеса.
Но все же мне удалось выкарабкаться. Оправившись от ран, я вернулся с дюжиной полков, и колдунья вместе со своими чудовищами встретила жуткую смерть.
Но мои душевные раны доставляли мне больше страданий: Нумантия остро нуждалась в мире, но никак не могла его получить.
Пожав плечами, я отмахнулся от черных мыслей. Такие премудрости не для моего ума.
Эх, если бы я проявил упорство, заставил себя думать... Возможно, мне удалось бы что-нибудь изменить.
Быть может, я смог бы отвратить злой рок, стремительно надвигавшийся на меня и мою Нумантию.
Глава 2
СМЕРТЬ ИМПЕРАТОРУ!
Золотым летним вечером мы въехали в Полиситтарию. Этот древний город заслуженно славится своей красотой. Много столетий назад здесь возвел свой замок какой-то воинственный феодал. Одинокая цитадель, сложенная из прочного камня на вершине высокой горы, должна была выдерживать набеги каких-то врагов, о которых уже и память стерта. Постепенно замок разрастался; когда наступили мирные времена, он превратился в город и спустился в долину к реке.