Он чувствовал какую-то грусть, когда говорил об этом. Но потом голос его стал тверже.
— А что ты там говоришь насчет Кайли?
— Кайли… и его дружки закадычные, этот парень Уэйн Маккендрик и еще один, которого Пекос зовут — по-моему, Гэвин привез его из Санта-Фе — они завели манеру приезжать к ранчерам и требовать, как они выражаются, «плату за защиту». Сайлас говорит, Билла Кайли печет, что он не получает такое жалование, как Эд, хотя делает ту же работу, вот он и требует, чтобы ранчеры и торговцы покрывали разницу. Фрэнк Уэтмор вроде как начал упираться малость, и тогда Маккендрик его поколотил — на глазах у моих мальчиков.
— А ты тоже упирался, Лес?
— Нет, — тихо сказал Лестер, — я заплатил.
— Сколько?
— Пять долларов в месяц. Маккендрик сказал. Я ему дал пятерку, и он сказал, что будет приезжать первого числа каждого месяца и собирать плату.
— Гэвин нанял его работать со стадом, — сказал Клейтон. — Он получает сорок долларов в месяц, жилье и кормежку, и еще двадцать за то, что исполняет обязанности помощника шерифа. Гэвину еще не известно, что Эд сидит прикованный к этому креслу-качалке, но когда он вернется, то, конечно, договорится с Кайли по-новому. Кайли это должен знать. И нечего ему вымогать деньги с вас, ранчеров.
— Ты скажи ему это.
— Думаю, скажу, — задумчиво ответил Клейтон. — А что Эд насчет этого говорит?
— Эд теперь мало что говорит. Сэм Харди нашел его на крыльце «Великолепной» пару дней назад и толковал ему про все это добрых двадцать минут, так он говорит, Сэм. А когда он закончил, Эд только кивнул и дальше себе качается и на горы глядит, как будто ни слова не слышал. Единственное, что он ответил, — «Скажите мистеру Рою».
— Гэвин не скоро вернется, — задумчиво пробормотал Клейтон.
— Может, он тебя имел в виду, Клей.
— Может и так. Я с этим разберусь, Лес, обещаю.
— Я что хочу сказать, мы ведь по-прежнему все платим Эду жалованье, хоть он ни черта и не делает, чтоб его заслужить, только качается себе на крыльце, и, по-моему, это несправедливо, чтоб мы и этому Кайли набивали карманы тоже.
— Я этим займусь, — сказал Клейтон решительно.
— Ладно… — Лестер пожал плечами. — Ты уж прости, что я про это заговорил…
— Вовсе тебе не надо просить прощения. Я так думаю, — он тяжело вздохнул, — теперь это моя обязанность.
— Вот и люди так говорят.
Клейтон начал выбираться из кресла, но Лестер остановил его.
— Завтра будет время. А сейчас сиди и отдыхай. Пообедай толком, выспись, а уж завтра сможешь позаботиться обо всем…
Ужин был простой, но сытный, а потом братья закурили у камина. Они сидели молча, как всегда глядя в шипящее пламя. Сейчас между ними не было обид; они были как старые друзья, братья, которым нет нужды что-то доказывать друг другу. Клейтон чувствовал, как ни странно, что хоть и получил свою отметину от руки Лестера, но лишь в его обществе мог забыть о ней. Он курил, глядя в огонь и раздумывая о Лестере и о жизни, которую тот себе выбрал. Новая земля, по ту сторону Прохода! Там до ближайшего города семьдесят миль, и жить будет одиноко. Но, правда, у него есть Мэри-Ли и близнецы. Клейтон думал — найдет ли он когда-нибудь женщину, с которой вместе мог бы жить и трудиться вдали от людей? Сможет ли одна женщина, порядочная женщина, когда-либо удовлетворить его? Он покачал головой. Или, подумал он, мне самому надо измениться. Но пока что он не обнаруживал в себе перемен. Он попытался взглянуть вперед, и будущее разверзлось перед ним как пропасть, как ловушка, из которой ему не выбраться. Из будущего потянуло холодным ветром, и даже сидя здесь, возле огня, он почувствовал этот холод.
Спать он лег на свободной кровати в маленькой комнатке мальчиков. Но как только он стащил с себя джинсы и шерстяную рубашку и свернулся клубком под холодными простынями, стараясь двигаться потише, чтобы не разбудить мальчиков, послышался шепот Кэббота:
— Дядя Клей!..
— Да, — тихо сказал он, — это я.
— Мы не спим. Мы тебя дожидались.
— Ну… но вам надо спать.
— Дядя Клей, ты собираешься драться с Кайли?
— Я… что? — резко переспросил он.
— Мы подслушивали под дверью, мы с Томом. Мы слышали, как папа рассказал тебе, что Маккендрик побил дедушку Уэтмора. Он треснул дедушку Уэтмора в живот, а потом этот второй парень схватил его за шиворот и ударил об столб. Ты будешь за это драться с ним, дядя Клей?
— Я собираюсь говорить с ним, — прошептал Клейтон. — А теперь замолчите и ложитесь спать.
На несколько секунд стало тихо, но потом подал голос Том.
— Дядя Клей, ты научишь нас стрелять из револьвера?
— А зачем вам нужно стрелять из револьвера? — пробормотал Клейтон.
— На случай если эти типы придут сюда снова — мы с Кэботом им покажем!
Клейтон тихо рассмеялся, уткнувшись в одеяло.
— В таком случае я не стану учить вас.
Мальчики обиженно заныли, и Клейтон сказал:
— Тсс…
— Разве не правда, — спросил Том, — что ты — самый лучший стрелок в долине?
— Может так, может нет. В любом случае, мальчики, если хотите научиться стрелять, то попросите вашего папу.
— Он не станет учить нас. Он не носит револьвер и он не умеет им пользоваться. Если кто и может нас научить, так это только ты, дядя Клей.
— Ну, может, как-нибудь в другой раз, — сонно сказал Клейтон. — Может, на следующий год.
— На этот год! — взмолился Кэбот.
— Ну ладно, на этот год — но только если ваш папа скажет, что можно, и если вы пообещаете мне не набрасываться на Билла Кайли, пока я вам не дам разрешения.
— Мы даем слово!
— Ладно, тогда спите. Давайте, закрывайте рты. Я устал сильно.
Послышался шелест — маленькие тела зарывались поглубже в нагретые постели. Клейтон перекатился на живот и начал тереть ноги друг о друга, чтобы скорее прогнать холод из костей. Он уже начал задремывать, когда донесся тихий голос Тома:
— Помни, дядя Клей, — ты обещал.
Он что-то буркнул и провалился в глубокий сон.
Утром, едва рассвело, он позавтракал и поехал в город. Мальчики за едой ему ничего не говорили, только торопливо и заговорщицки пробормотали «Доброе утро, дядя Клей», но глаза у них горели — они верили, что он выполнит свое обещание. Лестеру он об этом говорить не стал.
Когда он добрался до города, облака над восточной цепью Сангре начали разрываться, и тонкие лучи солнечного света здесь и там падали на тающий снег. Если бы кто-нибудь внимательно следил за горными склонами, то увидел бы, как белые пятна медленно становятся серыми, потом бурыми, по мере того, как облака уходят на юг и утреннее солнце делает свое дело. Но Клейтон не следил за склонами; его глаза бродили вдоль главной улицы городка, он пытался оценить темп движения на улице и городской шум.
Он проехал мимо платной конюшни по направлению к гостинице «Великолепная», люди на улице кивали ему, а потом, когда он проезжал мимо, начинали торопливо перешептываться между собой:
— Из Таоса вернулся, — уловил он чей-то шепот.
— Молодой Рой…
Перед «Великолепной» он привязал мерина к коновязи на солнышке. Он уже видел Риттенхауза в кресле-качалке. Риттенхауз глядел в его сторону, но дальше, не на него, а на далекие горы, и ничем не показал, что видит его.
Клейтону его собственные шаги по расшатанным деревянным ступенькам показались слишком громкими. Ветшает гостиница, подумал он. Он остановился в четырех футах перед Риттенхаузом и внятно проговорил:
— Привет, Эд. Я только что возвратился.
Риттенхауз угрюмо кивнул. После удара он немного прибавил в весе, и кожа вокруг рта и глаз у него слегка припухла. Теперь это было полноватое лицо человека, ведущего неподвижный образ жизни.
— Я рад видеть тебя, Эд. Как ты себя чувствуешь?
— У меня все в порядке, — ответил Риттенхауз. — А ты как?
— Ну, я вернулся, — Клейтон негромко рассмеялся. — И тут же услышал, что у вас здесь возникли осложнения. Я слышал, Кайли влез в твои сапоги и принялся пинать ими людей.