Женщина отличалась от других жителей поселка. Что-то чужое было в ее осанке, чертах лица, даже в скромной, но чистой одежде. Рядом, вроде как с ней и одновременно не с ней, стоял Гор Лоис. Хозяин единственной в поселке продуктовой лавки, второй по влиятельности человек после Медафа.
Медаф не показывал вида, что больше других измучен ожиданием. Один лишь раз он прошипел сквозь зубы «чего они медлят». Утер с удивлением покосился на старшину. Причины волнения Медафа он понимал не до конца. У старшины не было детей — отравленный испарениями в шахте, он рано стал бесплоден. Встреча с посланником Канторов тоже едва ли беспокоила Медафа. Он не был глуп и жаден, как Моран, а падение выработки едва ли ему чем-то грозит. Хозяевам, раз они не бросили колонию, нужны даже те крохи, что дает планета.
Постепенно до Утера дошло, что же заставляет крупный лоб старшины блестеть от пота, несмотря на промозглый холод. Почему дрожат его могучие руки, как ни пытается он их прятать под облезлой меховой дохой.
Старшина Медаф до судорог боялся прибывшей на когге Сестры Аннун, которую он, по обыкновению своего отсталого мира, называл ведьмой. В этот момент Утер позволил себе мысленную усмешку превосходства. Он был родом с развитого по сравнению с Тиндаголом промышленного мира, учился на бортового инженера и хорошо понимал, что в способностях Сестер нет ничего сверхъестественного.
Ведьмам принадлежали звезды, потому что все они были носительницами дельта-гена. Всего лишь положительная мутация, которая встречалась у одной из ста тысяч женщин и в десять раз реже у мужчин. Счастливый ее обладатель мог пережить гиперпереход в сознании и вне защитной стабкапсулы. Только люди с дельта-геном могли управлять межзвездными кораблями. Такими, как титаны, летающие на тысячи парсеков из одного конца Империи в другой.
Конечно, у ведьм была еще особая подготовка и могущественный палеотек. Артефакты утраченных знаний, позволявшие творить невероятные вещи с энергией и гравитацией. Для обитателей такой дыры, как Тиндагол, где он, Утер, застрял по собственной глупости, все это должно казаться волшебством.
Сам Утер был капсульником и носил на запястье выжженное Сестрами в детстве клеймо. Гиперпереход убил бы его, как любого другого человека без аномальной ДНК. Но капитан и второй пилот его последнего корабля, например, были мужчинами — носителями дельта-гена. В детстве они избежали внимания ведьм. За исключением врожденной устойчивости к гиперу, они были самыми обычными людьми из плоти и крови. Как и другие космики: торговцы, контрабандисты и пираты, хорошо знакомые Утеру. Многие из них, по мнению Утера, не стоили его мизинца с черным от грязи отросшим ногтем. Как и сами ведьмы.
Пресловутого палеотека он тоже насмотрелся за свои пятнадцать лет на Периферии. За пределами Золотых Систем, где за раскопки древностей можно было легко отправиться на каторгу, ими промышлял каждый второй. Он видел странные, подчас очень опасные предметы. Некоторые из них творили вещи, от которых мозг инженера становился набекрень. Но для какого-нибудь дикаря с брошенной колонии в диком космосе и обычный плазменник был так же непостижим, как гром и молния.
Да, помощник старшины никогда не видел ни одну из Сестер вблизи. В прошлом году во время сбора тальи он провалялся в бывшем доме одноногого Бара с лихорадкой. До Тиндагола он был простым бортинженером на вольном торговце, никогда не покидавшем миры Периферии. Большую часть времени он возился в потрохах корабля, а выбираясь из них на стоянке, спешил в бордель или кантину, но не в Храм Аннун. Но Утер был уверен, что под белыми одеяниями ведьм все так же, как у портовых шлюх, готовых раздвинуть ноги перед любым космиком.
Здесь мысли Утера приняли другое направление. Ему нравилась рабыня Лоиса, беглая аристократка с Арктура, купленная им у работорговцев-ганзеров. Она была другой, чистой, не то, что грязные бабы в поселке. И удивительно стройной, с крепкой грудью, не испорченной выкармливанием двух детских ртов. Будь на месте Лоиса кто-то другой, Утер давно бы увел понравившуюся женщину к себе в дом. Но проклятому торгашу покровительствовал Медаф, которого Гор Лоис баловал контрабандным спиртным и хафом. Ну ничего, Медаф тоже не вечен, подумал Утер, поглаживая рукоятку самопала. Совсем не вечен.
— Идут! Идут! — пронеслось по толпе, и отвлекшийся Утер обернулся посмотреть.