Теперь завистникам оставалось лишь скрипеть зубами, потому что у Солерно был законный наследник и защитник.
Принц воспитывался вдали от дома, как и полагалось отпрыску из знатной семьи. Его обучали искусству правления, владения оружием, верховой езде и многому другому, что полагалось знать и уметь будущему королю. И вот, наконец, когда принцу исполнилось восемнадцать, он вернулся в родной город, и был с радостью встречен отцом и жителями Солерно.
Но в этом-то и заключалась тайна нашей семьи. Дело в том, что принцем Альбиокко была я – урожденная принцесса Аранчия.
Мой брат умер подростком, и это горе тщательно замалчивали и моя мать, и мой отец. Потому что стоило только добрым соседям узнать, что Солерно остался без наследника – завтра же под стенами города развернулись бы боевые действия.
Мать была безутешна, отец – в отчаянии, и тогда я решила, что вполне могу выдать себя за брата.
Конечно, пришлось оставить монастырь, где я жила с десяти лет, оставить девичьи забавы, забросить вышивание и музыку, но я ничуть об этом не жалела. Стрелять из лука, охотиться и мчаться на горячей лошади было гораздо увлекательнее, чем вздыхать над пяльцами, размышляя – красные или темно-красные нитки больше подойдут для вышивки роз.
Без ложной скромности скажу, что принц из меня получился – что надо.
К сожалению, мать так и не оправилась от горя, и вскоре умерла, а вот отец, наоборот, приободрился. Он смотрел на меня с гордостью, хвалил и ставил в пример вельможам. Слишком поздно я поняла, что горе ударило моего бедного папу ещё сильнее, чем маму. Он и правда стал считать меня сыном, совершенно позабыв, что Альбиокко давно уже нет с нами.
– Ты идёшь? – окликнула меня Хильдика, и я встрепенулась.
– Прости, задумался, – ответила я, уже входя в роль принца.
– Оставьте тяжелые мысли, ваше высочество, – подхватила игру Хильдика. – Вас ждут государственные дела, а для этого разум должен быть ясен.
– Ты такая рассудительная, моя маленькая жёнушка, – пошутила я и ущипнула её за щёку.
Хильдика покраснела, но придав лицу строгое выражение указала мне на дверь.
Поправив берет, я вышла из комнаты, прошла коридором, куда никому кроме принцессы Хильдерики не позволялось входить, и оказалась в открытой галерее.
Незастекленные арочные окна открывали великолепный вид на море. Оно раскинулось совсем рядом – можно было услышать его мерный плеск. Солнце взошло над горизонтом и казалось огненным апельсином, который какой-то силач-великан забросил на небеса. Но мне некогда было любоваться лазурными волнами и солнечными апельсинами, потому что навстречу шел отец в сопровождении вельмож и слуг.
– Сынок! – радостно поприветствовал он меня, раскрыв руки для объятий.
– Доброе утро, отец, – сказала я и поклонилась, соблюдая придворный этикет.
– К чему эти церемонии? – отец обнял меня и расцеловал в обе щеки, привстав на цыпочки, потому что я была выше его на голову. – Скоро ты станешь королем, и это мне надо будет тебе кланяться.
– Вы никогда не будете кланяться мне, – ответила я с улыбкой. – Для меня вы всегда будете не только отцом, но и моим господином.
– Слышали? – отец с сияющим лицом обернулся к графу Лессио, маркизу Денито и остальным. – Что может быть прекраснее сыновьей почтительности?
– Только родительская любовь, ваше величество, – ответил граф.
– Родительская любовь – безмерна, а сыновья – прекрасна, – поправил его маркиз.
– Так и есть, – отец похлопал меня по плечу и оглянулся, досадливо нахмурившись. – А где Аранчия? Почему она не вышла поздороваться со мной?
– Сестра молится в домашней церкви, – ответила я как можно спокойнее, хотя мне всегда становилось жутко, когда отец – такой добродушный с сыном, начинал раздражаться, стоило только вспомнить о дочери. – Вы же знаете, – продолжала я ласково и терпеливо, – что Аранчия очень набожна, у нее молитвенное правило на четыре часа.
– Да, её мать была такой же, – кивнул отец. – Ладно, женщинам простительно быть слишком набожными. Хотя, как по мне, лучше бы она озаботилась выбором мужа.
– Всему своё время, – сдержанно сказала я. – И это мы с вами будем выбирать ей мужа. Вы же знаете, что женщины выбирают сердцем, а в делах брака сердце – плохой советчик.