Хильдика возмущенно ахнула, а я виновато рассмеялась.
– Шутки из-под забора, – сердито сказала она. – Мне вот кажется, что всё дело в том, что кое-кто пообещал руку принцессы победителю пиратов, а когда пираты были разбиты, принцесса вдруг отправилась на богомолье…
– Вообще-то, пиратов разбила наша общая флотилия, – напомнила я, – а лорд Винченто только размахивал саблей, стоя на берегу.
– Но в бою участвовали его люди и корабли, – не сдавалась Хильдика.
– Так себе аргумент, – не согласилась я.
– А ещё кое-кто обещал, что принцесса Аранчия назовёт мужем того, кто пророет канал к городу, а потом принцесса заперлась в монастыре на год…
– Канал прорыли горожане, – быстро сказала я. – А этот хвастун лорд Подридо даже ради приличия лопату в руки не взял.
– Зато проект канала разрабатывал зодчий из его свиты.
– Отец не переживет, если мы выдадим Аранчию за зодчего, – попыталась я свести всё к шутке.
– При чем тут зодчий?! Лорд Подридо, да и все остальные, уверены, что Аранчия всем жестоко отказала!
– Какая негодяйка, – поцокала я языком.
– Анча! Всё очень серьезно! – Хильдика начала сердиться.
– Да уж куда серьезней, – признала я. – Если он соберет войско против нас, нам останется только забаррикадироваться в городе и погибнуть смертью храбрых. В принципе, я готова, но сомневаюсь, что это понравится тебе и остальным.
– Все шутишь! – она даже всплеснула руками. – Может, принцессе Аранчии пора определиться с мужем?
– С каким? – меланхолично спросила я, подбрасывая кусочки лепёшки и ловя их ртом.
– Как будто нет выбора, – фыркнула она. – И… что за манеры, Анча! Прекрати вести себя так. Иначе… иначе я пугаюсь. Мне кажется, будто ты и в самом деле превратилась в мужчину.
– Когда-то кое-кто об этом мечтал, – не удержалась я от шутки, и Хильдика, как обычно покраснела.
– Ты умеешь обманывать, – признала она, и наконец-то улыбнулась. – Но я ни о чем не жалею.
– Тебе уже двадцать пять, – напомнила я мягко. – Возможно, это тебе пора определиться с мужем.
Она посмотрела на меня немного грустно, чуть тревожно, а потом нахмурилась и отчеканила:
– Я ни о чем не жалею. Доедай, унесу чашки.
Когда она ушла, я позволила себе поваляться, глядя в резной потолок. В эти самые жаркие часы дня жизнь в городе замирала. Каждый торопился укрыться в прохладной тени, залезть в ванну, бассейн или немного поспать.
Я закрыла глаза, но мне не спалось.
Хильдика сказала, что ни о чем не жалеет. Но моей совести легче от этого не стало. Хильдика пожертвовала ради Солерно всем. Ради моего города, ради меня.
Когда я стала принцем Альбиокко, подмены никто не заметил. Мой брат редко бывал в столице, мы с ним были похожи, и я прекрасно играла его роль, хотя это было трудно. Невероятно трудно в одиночку. Потому что довериться я не могла никому, даже отцу. Тем более – отцу. Я должна была быть всегда настороже, скрываться в определённые дни месяца, не позволять никому к себе прикоснуться, всегда следить, чтобы никто не подглядывал пока я купаюсь или сплю…
Прошло несколько лет, и мой обман был бы хорош всем, если бы наследному принцу не настало время жениться. Я намеревалась оттягивать это событие до самых преклонных лет, но король из Меридо решил устроить праздник в честь совершеннолетия своей дочери, объявив охоту и конные состязания.
Его дочь – принцесса Хильдерика, оказалась особой романтичной, нежной, и мечтала об огромной любви. Она видела меня во время охоты, потом на конном состязании и влюбилась, думая, что я – мужчина. Решимости Хильдике было не занимать, и она уговорила своего отца познакомить нас.
Признаться, я впервые струхнула, когда поняла, что за смущением принцессы кроется нечто большее, чем вежливость и скромность. Я старательно делала вид, что ничего не замечаю, пока не получила письмо, полное отчаянной нежности и любви – о том, что принцесса Хильдерика оставила гордость и не может больше молчать о своих чувствах. К письму прилагалось обручальное кольцо и золотой амулет, который надо было разломить надвое – одну половинку полагалось носить жениху, другую – невесте. Я отправила и то, и другое и третье обратно, оставив послание без ответа, и чтобы не давать девице надежды, прилюдно объявила, что женюсь только на той, которая полюбит меня всем сердцем, забыв о себе. А таких нет на нашей грешной земле, даже в монастырях не осталось подобных дев.
Хильдерика стала сама не своя, долго тосковала, а потом заболела любовной лихорадкой. Её отец привез мне второе письмо, в котором она просила навестить её хотя бы раз перед смертью. Сначала я отказывалась, но король Меридо встал передо мной на колени, и пришлось поехать. Я собиралась наговорить кучу колкостей, чтобы у глупой девицы, свихнувшейся от любви, разум встал на место, но увидела её – и не смогла не пожалеть.