— Им нет оправдания или прощения. Они звери, а зверей мы убиваем, чтобы жить самим. Ты бы и сам должен знать это и жить по такому закону. Не твою ли матушку унёс дракон?
Иккинг опустил глаза. Архипелаг слухами полнится. Его маму и правда похитил дракон, но Иккинг уже нашёл ему миллион оправданий. Он верил, что она где-то есть, она не погибла от лап ящера. Просто не имеет возможности вернуться домой.
— Хедер, — предпринял Иккинг новую попытку, — мне очень жаль! Но…
— Никаких «но», — сухо возразила девушка и быстрым шагом направилась к своему брату.
Стоик, его сын и небольшая свита ещё с час бродили по деревне. Всё это время Иккинга не покидало чувство, что за ним кто-то наблюдает. Пока его отец выслушивал долгие рассказы Дагура о будущем величии племени, парень внимательно осмотрелся. Возле одного из зданий мелькнула в траве небольшая тень. Она скользнула к земле и затаилась за какой-то бочкой. Иккинг, убедившись, что на него никто не обращает внимания, осторожно подошёл к этой бочке. Он посмотрел вниз и едва сдержал возглас изумления: на него из травы смотрела пара ярко-желтых глаз маленькой Жуткой Жути.
— У меня послание от Сигрун, — прострекотал дракончик.
— Боги, что ты тут делаешь! — зашептал в ужасе Иккинг, склоняясь к малютке. — Если тебя увидят…
Жуть быстро замотала головой и затараторила по-своему.
— Не трудись, человек, я плохо понимаю твою речь. Я лишь должна передать послание. Оно гласит: «Иккинг, как будущий Король драконов ты обязан защищать их везде и всюду. Сделай так, чтобы убийство на Арене не состоялось».
— Что? Но как?.. — но Иккинг не успел ни снова услышать послание, ни спросить ничего у Жути, за его спиной послышались шаги и тяжёлая ладонь со всей силы хлопнула его по плечу. Парень едва не впечатался носом в бочку, за которой пряталась Жуть. Сейчас она закрыла глаза и сжалась в комок в траве. Зелёная чешуя прекрасно маскировала её.
— Иккинг, чем ты тут занят? — поинтересовался Дагур. Но ответа он слушать не стал, а продолжил: — Церемония на Арене состоится ближе к закату, а пока тебе стоит отдохнуть и набраться сил. Официальные мероприятия так утомляют! Не правда ли? Идём, Хедер, — брат и сестра покинули Иккинга, к которому вскоре подошёл и Стоик.
— Ну что, сын, как тебе владения Берсерков? Здесь интересно, не правда ли? Дагур не так плох, как я думал.
***
Иккинг не собирался так просто сдаваться. Он снова затеял разговор с отцом. Но тот был непреклонен.
— Если тебе так уж не хочется, чтобы дракона убили, поговори с Хедер, может, она, как юная особа, сжалится над ним. Женщины склонны к состраданию. Но вообще я тебя не понимаю, Иккинг. С чего такая забота о тех, кто столько вредит нам?
— Да ни с чего! Просто мне кажется, что это уже не по-современному и пора заводить новые традиции…
— Не по-современному? — усмехнулся Стоик. — И где ты только этих слов набираешься?
Отец ласково потрепал сына по макушке и ушёл к себе вместе с парой своих приближённых, чтобы дать кое-какие распоряжения на будущее.
Иккинг устало опустился на кровать. В последнее время жизнь была к нему жестока. «Может, надо было показать Беззубика? Показать, какой он добрый… Викинги понимают только язык силы, — размышлял он, глядя в потолок. — Тогда наверно надо было мне явиться в деревню со всеми драконами, что жили у нас в Овраге. Хотя нет, это ужасная идея. Отец ещё больше бы обозлился… Боги, что мне делать? Ещё эта Сигрун со своими указаниями. Никакой я не Король! Что она привязалась ко мне? Не хочу быть Королём. С чего она взяла, что я смогу всех спасти. Защищать везде и всюду, она сказала. Если бы я только мог…»
Его мысли переметнулись к Астрид. Как она там? Навещает ли, как обещала, Беззубика и Эльдюра? Интересно, Чудовище не обижает её? Астрид сильная, но всё равно такая хрупкая по сравнению с драконом. Иккинг закрыл глаза, вспоминая дорогие сердцу черты лица. Но вдруг перед ним возник образ Хедер, и он испуганно открыл глаза. Брачный договор… Его-то он сможет аннулировать? Ведь ещё ничего не решено, так ведь? Хедер была красива, но она была не та.
***
Началась церемония на Арене. Народу собралось столько, что мест всем не хватило и многие толпились в проходах, выглядывали через головы других зрителей. Наверное тут была вся деревня Берсерков. Иккинг шёл на почётные места, отведённые для него с отцом, как на собственную казнь.
Дагур и Хедер уже сидели на своих высоких креслах, приличествующие вождям. Внизу на самой Арене суетились воины, удерживая в клетке Громмеля. На его морде был намордник, а лапы были прикованы к решётке, но дракон всё равно раскачивался из стороны в сторону, стремясь вырваться из плена.
— Извини, Стоик, для ритуала лучше бы подошёл кто-нибудь поинтереснее, хотя бы Змеевик, но что-то в последнее время нам не попадались драконы. Этот последний.
Иккинг с тоской смотрел на несчастное создание. Грубая зелёная чешуя Громмеля была покрыта шрамами. Его глаза говорили о страданиях, которые терпело животное в плену. Сейчас он, утомлённый бесплодными попытками освободиться, устало лёг на землю, просунув язык между зубов и свесив его. У Иккинга защемило сердце, он вдруг вскочил и подошёл к Дагуру, не думая о том, как он сейчас выглядит и что о нём подумают.
— Дагур, останови это! Прошу тебя! Он не заслужил этого!
— А-ха-ха, — рассмеялся вождь Берсерков. — Стоик, ды ты вырастил альтруиста! Нет, Иккинг, дракон умрет потому что это его судьба, как моя судьба быть вождём и воином. Хочешь, я сам его прикончу?
— Нет, Дагур, пожалуйста, просто останови это. Разве ты не видишь, как он страдает и измучен? Он даже бороться будет не в состоянии. Если тебе так нужна кровь, порежь ему лапу. Разве этого не достаточно?
— Стоик, — Дагур всё никак не мог поверить, что слышит подобные речи, — что с твоим сыном? Уйми его. Не порть людям праздник. О, Иккинг, — Дагура озарила внезапная догадка, — а может, ты сам хочешь его убить? Или кишка тонка?
— Нет, я не…
— Мой сын — лучший ученик в Школе драконоборцев! — с гордостью заявил Стоик, бросая на сына крайне удивлённый взгляд: что он вытворяет, в конце концов? Или опозорить их хочет?
— О? Да неужели? — глаза Дагура хищно сверкнули. — Тогда нам стоит отдать честь убийства зверя ему, разве нет? Давай, Иккинг, покажи, на что ты способен!
— Да, Иккинг, покажи, — подначивал и отец. — Я видел, на что ты способен. Представляешь, какой почёт ты получишь здесь?
— Нет, я не стану… — Иккинг уже был не рад, что ввязался, он пытался остановить Дагура и отца, но молодой вождь уже встал, поднимая руку вверх и призывая к тишине свой народ.
— Племя Берсерков! — торжественно начал он. — Наши почётные гости с острова Олух выразили желание принять непосредственное участие в Ритуале. Сын Стоика Обширного, Иккинг Кровожадный Карасик Третий, наследник и будущий вождь, сам победит зверя! — толпа взорвалась приветственными криками. Те, кто знал Иккинга ещё с его детства насмешливо зашептались, они не верили, что такой тщедушный малый может одолеть Громмеля. Впрочем, зрелище должно было получиться великолепное.
— Дагур, — с тревогой обратился к вождю Берсерков Стоик. Ему вдруг стало не по себе, вдруг его порыв и желание предстать в лучшем свете навредит Иккингу? — Если с моим сыном…
— Не волнуйся, ничего с ним не будет, если он провалится, то там у меня десяток викингов, которые переломят этого Громмеля, как щепочку. Неужели ты думаешь, что я хочу приобрести в твоём лице врага? К тому же, — рассуждал Дагур, — Иккинг мне как брат, мы практически росли вместе, да и Хедер не может лишиться жениха.
— Если с него хоть волос упадёт…
— Не упадёт, — отрезал Дагур.
Иккинга повели по переходам Арены, облачили его в доспех, которые были ему сильно велики, от шлема от отказался. Юноша словно в трансе вышел на Арену, сжимая во вспотевшей руке меч. Он плохо видел, почти ничего не соображал. Крики толпы слились для него в огромный вопль, который резал его слух, как кинжалом. Дышать было тяжело. Может, виной всему доспех, а может, то, чему он станет виной в ближайшее время.