— Неудивительно, что Часы стали ошибаться! — произнесла Уна, расширенными от удивления глазами глядя на расставленные меж шестернями креслица и столики с чашками, наполненными недопитым чаем, заставленные тарелочками с надкусанными и засохшими пирожными. — Это кто ж так постарался?
Но Демьен чуть качнул головой — нет, нет, не это причина! — и компания несмело прошла вглубь комнаты, стараясь ничего не задеть и не повредить.
У огромного, круглого, как циферблат, просмотрового окна, у комода с установленным на нем зеркалом сидела на нарядном пуфике, обтянутом роскошным бордово-золотым гобеленом, некая особа — рыжая, как леса-огневка. Из полуоткрытых ящичков торчали нехитрые украшения — птичьи разноцветные перья, свисали длинные нитки жемчужных бус, в которых расколовшиеся и потерявшиеся жемчужины были заменены неуместно яркими красными ягодами. Из-за тиканья огромных часов она не услышала голосов вошедших — а может, услышала, да только ей было все равно. Она была слишком занята собой и своим хорошеньким личиком, которое рассматривала в блестящем овальном зеркале.
Ее кипенно-белое платье было воздушным и прекрасным, как плывущие по небу облака, но подол пышной, как взбитые сливки, юбки почему-то испачкан грязью и облеплен приставучими сухими колючими репьями. Вместо браслетов, прокалывая тонкую, нежную ткань воздушных батистовых рукавов и оставляя в них неряшливые дыры, на руках неизвестной болтались плети черного, засохшего терновника, и точно такой же терновник, словно колье, спускался на грудь странной девицы, цепляя платье и портя его.
На голове рыжей чаровницы, чьи огненные кудри по цвету могли соперничать только с красными листьями клена или алыми — плюща, лежал венок… да нет же, корона! Видимо, девица сама сплела ее из пестрых осенних кленовых листьев, гроздьев спелой рябины, горящей огнем меж пучками зеленых сочных листьев, и черных голых веток, годных лишь на то, чтобы по ним скакали маленькие голодные птички с желтыми грудками.
И так, и так вертясь перед зеркалом, поправляя тяжелый венок на голове, прелестница то добавляла в венок цветы иссохшего чертополоха, то вплетала в рыжие кудри яркие мелкие бессмертники. Карминово-красные губы она то и дело подкрашивала горькой ягодкой рябины, и, оглядев себя в зеркало, оставалась очень довольна увиденным.
— Госпожа Осень, — неприятным, елейным голосом произнес Демьен, заложив руки за спину и покачиваясь на носках, словно строгий учитель, рассматривающий нерадивого проказника-ученика. — Надо же, кто, оказывается, проказничает в моей столице… Чем обязаны вашему пристальному вниманию? Очень рады, что вы нас посетили, но поясните причину, по которой вы не хотите покидать наше гостеприимное государство?
Волшебный ключ преобразил и его; казалось бы, что ничто в его внешности не изменилось, черты лица остались все теми же, но над головой его, полыхая лепестками танцующего пламени, теперь горела корона. Ее невозможно было ни снять, ни спрятать. Она просто была, отражая сущность Демьена, и плащ на его плечах, изнутри подбитый мехом, странно напоминал сложенные за спиной алые крылья, покрытые красивой плотной чешуей.
От звука его голоса, с нескрываемой ехидцей произнесшего ее имя, Осень вскрикнула и обернулась, едва не уронив свое зеркало.
— Ты… видишь меня?! — изумленно произнесла она, рассматривая Демьена так, словно за бесконечную череду своих рождений она не видела ничего удивительнее.
Демьен чуть склонил голову с пылающей на его черных волосах короной.
— Так и ты видишь меня, — ответил он, щуря серые глаза.
По алым пухлым губам Осени скользнула неприятная, колкая и почти безумная улыбка, ее темные, как октябрьский ливень, глаза вспыхнули ярким, почти фанатичным огнем.
— Кто же может не увидеть Короля Драконов! — почти пропела она сладким, как последний мед, голосом, поднимаясь со своего удобного сидения. — Он так хорош, так красив и молод, так грозен и так умен! И у него такая отчаянная, такая опасная свита!
Осень громко расхохоталась, издеваясь, и Демьен чуть покраснел от злости, на щеках его заиграли желваки, но он сдержался, смолчал, не произнес обидных и бранных слов.
— Нет, правда, — продолжала Осень, никем не останавливаемая. Она неспешно поднялась, откинула длинный шлейф и танцующей походкой направилась к замершему Демьену. — Ты очень умен, молодой Король. Надо же… Все эти убеленные сединами маги, все эти грозные стражи, вглядывающиеся в пустоту в надежде разглядеть недруга — все они думали, что зло творить может только человек из плоти и крови, и никто из них, умудренных опытом, даже не подумал о том, что вашим общим врагом может быть кто-то из… Вечных.