Я подождал, пока он скрылся за углом дома, и потопал следом. Решил проследить за ним. Не знал даже, что у меня такие шпионские способности. Из меня, наверное, вышел бы хороший сыщик.
Следуя за Королем, я прятался за спинами толстых прохожих, за деревьями, за доисторическими афишными тумбами…
Ага! Так я и предчувствовал: Король зашел в дом к Сашке. Не зря они вчера о чем-то шептались…
Я спрятался за густым кустом акации и выжидал.
Вскоре Король вышел вместе с Сашкой. В руке у Сашки был модный черный кейс с металлической окантовкой. Они остановились прямо перед кустом, за которым я прятался.
— Я уже тебя выручил, — настаивал Сашка.
— Откуда я знал, что ты так быстро долг потребуешь? — угрюмо сказал Король.
— Я и сам не знал, — оправдывался Сашка. — Так получилось. Непредвиденные обстоятельства. Я же сам у соседей для тебя занял, а они теперь требуют: «Гони монету назад». Разве я виноват? Да ты не горюй, простое дело! Сегодня я тебе покажу, как и что. Ну, а в другие дни ты уж сам старайся, а? С каждой получаешь полтинник. Тебе и надо всего-то загнать шестьдесят четыре штуки. Как раз получится тридцать два рубля, и мы в расчете.
Тридцать два рубля — цена костюма дзюдоиста. А что такое эти «шестьдесят четыре штуки»? И кому Король их должен «загнать», продать то есть?..
— Была не была, — напряженно помолчав, вяло согласился Король. — А если поймают?
— Чудак человек, — ласково попенял Сашка. — Ты же несовершеннолетний! Ты же сам за себя не отвечаешь. Ну, скажешь: почем купил, по том и продаю. Эти надоели, хочу купить новые.
— А где ты их столько набрал? — спросил Король.
— Там же покупал. Постепенно и накопились. Раньше я брал по рубль пятьдесят, а теперь идут по два. Ты не подумай, я себе ничего не выгадываю. Просто хочу тебя выручить, да и себя тоже. Я ведь у соседей занимал! — сердился Сашка. — Ты же не хочешь друга подвести?
— Пошли, — обреченно сказал Король, — друг…
Я незаметно проследовал за ними до самой станции.
Они купили билеты на пригородный. Протягивая мелочь в окошко, Сашка громко попросил:
— Два до Узловой и обратно.
На Узловой размещалась толкучка. Для меня что-то начинало проясняться…
Я заметил, в какой они сели вагон, купил билет и втиснулся в следующий вагон электрички, надеясь, что не потеряю их из виду, раз мне известно, где они выходят.
Минут через двадцать, ощупывая помятые ребра, я вместе с людским потоком вылетел на платформу в Узловой.
Напрасно я рыскал глазами: Короля и Сашки нигде не было видно.
Я подчинился течению толпы, и оно вскоре внесло меня в ворота толкучки. Над фанерной аркой ворот было написано большими буквами: «Продажа подержанных вещей с рук». На большом пустыре, огороженном зеленым забором, толклись сотни людей. Над головами проплывали пиджаки, пальто и шапки, надетые на палки. Один дядька нес целое огородное чучело: в кепке, пиджаке и штанах.
Кое-где тянулись дощатые ряды с навесами — там торговали посудой, старыми журналами, замками, инструментом, вениками, мочалками, семенами, цветами…
— А где продают пластинки? — спросил я у дядьки с «чучелом».
— Вон там, в конце, — махнул он рукой.
Мимо проплыла бабка с картонным объявлением, пришпиленным булавками к кофте на спине: «Дешево отдам оренбургский пуховый платок».
— Ни разу не лицованные брюки! — хрипло выкрикивал усатый мужчина.
На складном стульчике среди очумелой сутолоки сидел молодой человек с табличкой: «Имеются сыромятные намордники (для собак)».
На толкучке я был первый раз, хоть и слышал о ней много. Я уже говорил о том, что она раньше находилась в областном центре. Затем ее стали гнать все дальше и дальше, пока не переместили сюда. Толкучка мне напомнила всевозможные «развалы» и «привозы» из кинофильмов о гражданской войне и нэпе.
Около музыкального ряда тоже людно. Здесь торговали старыми пластинками Апрелевского завода и какой-то заграничной фирмы «Колумбия». Хрипло звучали допотопные патефоны голосами Шульженко, Бернеса, Утесова, громыхали чарльстоны, фокстроты, буги-вуги…
На заборе было написано мелом: «Спекуляция пластинками строго запрещена!»
Здесь-то я и увидел вновь Сашку с Королем. Почему меня понесло именно сюда? Я вспомнил, как Сашка рассказывал о «пленках» с модными записями, которые на толкучке идут каждая за два рубля. Я понял: Сашка заставлял Короля продавать свои гибкие пластинки, чтобы вернуть долг.
Ни Сашка, ни Король меня не замечали, в такой кутерьме мудрено заметить.
Сашка шептался с покупателями, отводил их в сторону, за туалет, и они возвращались оттуда осчастливленные, с музыкальными рентгеновскими снимками и отощавшим кошельком.