«Иппон», как я уже говорил, — чистая победа, «кока» — низшая оценка.
— И знаешь, — продолжал Славка, — я, кажется, нашего Юрика высмотрел в первом ряду среди зрителей во Дворце спорта!
— У меня новость похлестче, — сказал я Славке. — Тебя Король простил.
— Врешь? — просиял Славка.
— А ты его простил? — Мне не понравилась Славкина радость. Я думал, что Славка обидится на «прощение».
— Давно… — улыбнулся Славка.
— Тюфяк ты, Славка.
— Я не тюфяк. Просто я не могу долго злиться, — потупился он. — У меня мамин характер.
— Во-во, маменькин сынок!
— Не тетин же, — простодушно сострил Славка. — Давно пора мириться нам всем. Юрик приедет, а у нас тут какая-то Куликовская битва. Глядишь, и откажется от нас, — взволнованно рассуждал он. — Зачем мы ему, если друг с другом на ножах?
По большому счету Славка был прав. Лучше плохой мир, чем хорошая ссора. И если уж Король извинился, как сказала вчера Нина, нам не к лицу хорохориться.
Обижаться ведь можно до бесконечности. Знаю. Был у меня в третьем классе дружок Мишка. Однажды мы возвращались из школы, и я своим портфелем выбил портфель у него из руки. Мишка гордо пошел дальше, а портфель остался валяться на снегу. Я тоже поднимать его не стал. Так мы и шли почти до самого дома, испытывая взаимную выдержку. Я все-таки не выдержал и унесся за портфелем. Слава богу, тот лежал на прежнем месте. И хотя я портфель вернул и даже извинился, Мишка заявил: «Никогда тебе не прощу». Через неделю не выдержал он и предложил мириться. Теперь я ему сказал, что никогда ему не прощу его слов. Затем еще через неделю предложил ему обо всем позабыть я. А он мне: «Ни за что не забуду, как ты отказался мириться».
Мы «забывали обо всем» целых полгода.
Потому я и говорю, что мириться можно до бесконечности и до умопомрачения, пока совсем не рассоришься.
…Снова, будто ни в чем не бывало, мы начали тренироваться в «дойо». А по утрам и вечерам смотрели у меня в сарае телевизор: все соревнования, какие показывали.
Мы ликовали, когда первую золотую медаль в весе до 78 килограммов завоевал наш спортсмен: Шота Хабарели стал олимпийским чемпионом, одержав пять побед, в том числе над чемпионом Европы из ГДР Хайнке и — в решающей схватке — над кубинцем Феррером.
Очень болели мы и за Емижа, который, к сожалению, получил «бронзу», а золотая медаль досталась французу Рею. Тут нам было обиднее всего: ведь это состязания в «нашем», наилегчайшем, весе!
Зато уж Николай Солодухин в весовой категории до 65 килограммов не подвел, стал олимпийским чемпионом. Сам он был родом из какой-то деревни в Курской области (а мы-то все-таки жили в городе), впервые увидел татами в Курске, занимался самбо и только затем, уже в институте, перешел в дзюдо. Значит, у нас не все потеряно, не поздно мы занялись спортом. И рост у него подходящий — всего метр шестьдесят четыре!
Сколько было интересных моментов! Особенно мне запомнилось, как француз Рей, имея «коку», выигрывал у кубинца Родригеса. «Матэ», — сказал арбитр, и борцы вернулись на середину татами. Электронное табло показывало, что до конца схватки осталась всего одна секунда. Кубинец бросился к французу, как тигр, а Рей… отбежал в сторону, словно испугавшись, что за эту секунду может что-то случиться. Мой телевизор сотрясался от хохота Дворца спорта.
Когда телекамера скользила по рядам зрителей, мы тщательно высматривали Юрика и Свету. Иногда нам казалось, что мы их вроде бы видим. Такой галдеж поднимался:
— Вот они! В третьем ряду!
— Нет, в шестом!
— Разуй глаза, в третьем!
В эти дни мы жили олимпиадой. Но одно меня по-прежнему угнетало: я все еще никак не мог решиться поговорить по душам с Королем. А обстановка накалялась…
Глава 3
Таинственная мастерская
Я все время размышлял: неужели я такой уж трус, если боюсь поговорить с Королем? Наверное, и в подземный ход тогда пошел только потому, что с нами был Король, который ничего не боится.
И я решил доказать сам себе, что не совсем пропащий. Твердо решил: поздно вечером пройду подземным ходом один с острова от часовни по тому незнакомому нам ответвлению, куда мы так и не попали из-за той запертой двери. Либо я ее сворочу, либо подберу ключи, как опытный взломщик. Надо же себя как-то проверить, испытать!
Кроме того, меня увлекал туда и зуд любопытства.