Думаете, в «Тимуре и его команде» хулиган Фигура с компанией лазили за яблоками в чужие сады из жадности? Ничего подобного, у них свои собственные сады были. Самое обыкновенное стремление испытать опасность, нервы пощекотать. Запретный плод же сладок — всем известно.
Лично я не знаю ни одного пацана, который не совершал бы набеги на соседские яблони. Чувствуешь себя как на фронте: сердце в пятки уходит, а лезешь.
Так и меня тянуло в подземный ход. И страшно, и в висках стучит, и руки-ноги дрожат, а тянет словно магнитом.
Всяких старых ключей я набрал видимо-невидимо. И наступил тот почти роковой час — сами увидите.
В одну распрекрасную ночь, придерживая одежду, связанную ремнем, на голове и загребая другой рукой, я переплыл под покровом темноты на островок с часовней.
Оделся. Сковырнул в сторону копну сена, прикрывавшую вход, и углубился в подземелье, светя заблаговременно купленным фонариком. Никакой «нити Ариадны» я с собой не брал, а взял простой кусок мела, чтобы отмечать крестиками путь на стенах.
Дверь стояла на месте и по-прежнему была заперта. Напрасно я подбирал к замку ключи — ни один не подходил…
Я уже хотел повернуть обратно, но вдруг вспомнил про свой перочинный ножик. Без всякой надежды я просунул лезвие под язычок замка, поднажал, еще и еще… Лезвие хрустнуло, и одновременно щелкнул замок. Удалось!
Я осторожно отворил запищавшую дверь, в глубине души проклиная себя, что вспомнил про ножик. Если б не вспомнил, то шел бы уже себе домой.
Теперь отступать было глупо. Что желал, то и получил. На ловца и зверь бежит, как собака Баскервилей на Шерлока Холмса.
Фонарик осветил знакомый «зал», где мы уже были и где подземный ход разветвляется на две дороги.
Я постоял немного, успокаиваясь, и двинулся в неизвестность, не забывая ставить мелом крестики на стене.
Тот же свод над головой, те же стены… То сухая земля, то вязкая, мокрая глина под ногами.
«После четырехдневного изнурительного пути, полного нечеловеческих лишений и смертельных опасностей, проваливаясь в бездонные трещины и чудом спасаясь, я пересекал зубастые от сталактитов и сталагмитов пещеры, похожие на огромные раскрытые пасти, трижды переплывал подземные озера, был атакован стаей летучих мышей, цеплявшихся когтями за лицо и волосы, и все-таки остался жив благодаря своей железной воле» — так хотелось бы мне описать свое подземное путешествие, но ничего этого не было, хотя страху я натерпелся не меньше, чем если бы так и было на самом деле. Идти одному неизвестно куда под давящим сводом между осклизлых, заплесневелых стен — прогулочка не из приятных.
Летучую мышь я видел всего одну: она мгновенно пронеслась мимо меня — даже рассмотреть не успел. А может, то была какая-нибудь заблудившаяся птица…
И еще я увидел крысу — ее глаза сверкали красными бусинками в свете фонаря. Она медленно, чувствуя себя хозяйкой подземелья, перешла мне дорогу и юркнула в дырку в стене.
Крыса — не черная кошка, и, немного поколебавшись, я пошел дальше.
Судя по моим часам, я находился под землей уже минут пятьдесят. Ход заметно пошел кверху. Через десять минут он снова раздвоился.
Левое ответвление вело в тупик с такой же стеной из нового кирпича, как и та, что мы встретили, когда ходили в подземелье во второй раз без девочек.
Другой рукав подземного хода привел меня к каменным ступенькам, ведущим куда-то вверх.
Черт побери, я чуть не повернул обратно, сытый своим приключением по горло!
Я поднялся по ступенькам — над головой оказался ржавый люк. Мне оставалось только дернуть за кольцо, что я и сделал. Люк, внезапно открывшись, проломил бы мне голову, если бы я не успел отскочить вниз.
Пахнуло свежим воздухом и цветами. Я вылез, и свет фонарика уперся в кладбищенский крест!
Я лихорадочно поводил фонариком из стороны в сторону: кругом теснились кресты, высокие и низенькие, большие и маленькие, деревянные, железные и каменные — целая чаща крестов.
Завопил бы я с перепугу во все горло, да побоялся, что сбегутся все мертвецы поиграть со мной в жмурки. Только жмуриков мне и не хватало.
На фоне начавшего светлеть неба вырисовывалась пятиглавая церквушка. У меня немного отлегло на сердце: я ее узнал. Выходит, очутился пока еще не на том свете, а на знакомом мне кладбище — за базаром. Куда занесло!
Выбирая лучом дорогу и трясясь от страха, я нашел тропку и тихонько зашагал к церкви.
Почему я выключил фонарик, подойдя к ней, — не знаю. Наверное, сработало какое-то особое чувство. Интуиция, по-научному. Или подсознание, что еще научней.