Король возгордился и стал приставать к самому Юрику, вызывая его на поединок. Чтобы не обижать своей явной победой старосту, наш тренер отказался:
— Не хочу подрывать твой заслуженный авторитет.
— А свой? — хитро спросил Король.
— Свой — тем более, — засмеялся Юрик. — Вдруг ты победишь!
Прошло уже два с половиной месяца, 75 дней, как организовали секцию: с 1 июня по 15 августа.
Мы отметили наш скромный юбилей в парке, в том самом кафе-мороженом, где Король когда-то сорил деньгами.
На этот раз, отчетливо помня, что обжорство, даже мороженым, приводит к болезни, Нина, Клава и Сашка жадничать не стали. Посидели скромно: по две порции мороженого и по бутылке «Байкала» на человеко-единицу.
Юрик хотел за всех заплатить, но Нина настояла на складчине.
Я знал, что Король при деньгах, но со своими прежними купеческими замашками он выступать не стал. Во-первых, смешно, среди нас двое взрослых людей, получающих зарплату. Во-вторых, Юрик вдруг спросит: «Наследство получил?» — выкручивайся тогда.
Ну а другой богач, Сашка, — известный скупердяй, он и свою-то долю на краешке стола отсчитывал и пересчитывал по копеечке.
Позже, в сарае, Король сообщил мне задание: завтра утром мы едем втроем, с Сашкой, на толкучку.
Едем так едем, мне нужно войти в доверие к Федотычу. А для этого надо было проявить себя, чтобы комар носа не подточил.
У меня были далеко идущие планы. Помните, ночью на кладбище Федотыч сказал Сашке: «Приходи в мастерскую»?
Я догадался, что за мастерская! Там он наверняка свои гибкие пластинки печет как блины. Мне бы только до мастерской добраться… Простейшая логика подсказывала: если уничтожить причину, то и следствия не будет. Чем тогда торговать?
О следствии-то я думал, о последствиях, увы, не задумывался.
Ранним утром, когда в назначенный час Король и Сашка зашли за мной, я уже был одет и примерял перед зеркалом два красочных объявления на картонках, соединенных веревочками и перекинутых через плечи. Одно на спину: «Продам взрослого сиамского кота», другое на грудь: «Куплю моложавого спаниеля. С короткими ушами не беспокоиться».
Король и Сашка остолбенели, увидев мои объявления. Я важно поворачивался к ним то грудью, то спиной, как манекенщица, чтобы оценили.
— Каково? — важно сказал я.
Сашка заржал.
— Не видел никого глупее себя? — с иронией спросил его Король.
— Не видел, — со смехом выдавил Сашка.
— Зачем это тебе? — устало сказал мне Король. Я ему надоел своими фокусами.
— Для маскировки, — серьезно ответил я. — Пусть все думают, что я совсем по другому делу на толкучку пришел.
— Для маскировки… — снова заржал Сашка. — Да тебя сразу заприметят.
— Снимай, пугало огородное, — приказал Король.
И я нехотя расстался с объявлениями, ворча:
— Много вы понимаете… Там столько людей, еще и не с такими плакатами. Один дядька сыромятные намордники предлагал, в скобках — «для собак».
Король только головой покачал:
— Раньше ты мне казался умнее.
— Первое впечатление обманчиво, — возразил я.
На станции мы взяли билеты, и я спросил:
— А что мы в такую рань?
— Пока милиция спит, — хохотнул Сашка, многозначительно похлопав по своему кейсу.
На толкучку мы прибыли в шесть утра, она уже бурлила.
Мы пробрались в музыкальный ряд. Король был прав: покупатели нас сами искали.
Поучившись у Сашки и Короля, я толкнул за каких-то полчаса восемь пластинок, по два рубля каждую. Мне еще и спасибо говорили. Особенно шли нарасхват записи ансамблей «Роллинг Стоунз», «Битлз», ну, само собой, «Абба» и «Бони М».
Я отвел очередного покупателя за газетный киоск, вручил ему пару пластинок из Сашкиного кейса, спрятал деньги, поднял голову и… за длинным парнем, который отошел, передо мной открылся наш Юрик.
— Мне сказали, тут пластинки… — зачастил он и осекся, уставившись на меня.
— Сашка попросил, — промямлил я. — Он свою фонотеку распродает, но по той же цене, по какой и купил, — поспешно заверил я Юрика, глядя над его плечом на Короля и Сашку, подпирающих забор.
— Эй! — позвал я их.
Юрик обернулся. Они подошли на ватных ногах.
— Я сказал, что ты со своими пластинками расстаешься, — торопливо проговорил я Сашке, — за ту же цену, что и покупал.
— Ага, — закивал Сашка. — За ту же!