- Мужайтесь! - кричит Гарольд. - Держитесь только до ночи - и вы спасены!.. Еще час мужества и вы спасете отечество.
- Гарольд и Англия! - раздается в ответ. Отраженный опять, герцог норманнский решается еще раз прибегнуть к своей ужасной хитрости. Он заметил часть окопа, более отдаленную от Гарольда, ободряющий голос которого, несмотря на гул битвы, не раз уже доносился отчетливо до ушей Вильгельма. В этом месте окоп был слабее и грунт немного ниже. Но его оберегали люди, на опытность которых Гарольд мог вполне рассчитывать, - то были англодатчане его графства в восточной Англии. Туда-то герцог отправил отборный отряд пехоты, и отряд стрелков. В то же время брат его повел отряд рыцарей, под начальством Рожера де-Богена, на соседние высоты (где в настоящее время находился городок Бетль), для наблюдения и содействия этому плану.
Подступив к назначенному месту, пехота после краткого, но отчаянного боя успела сделать в укреплениях большой пролом. Но эта временная удача не сломила, а, напротив, усилила упорство осажденных, и неприятель, теснясь вокруг пролома, валился под их секирами. Наконец тяжелая норманнская пехота начинает, видимо, колебаться и подаваться назад... еще немного времени, и она начинает отступать в беспорядке по косогору. Одни только стрелки продолжают бодро стоять на половине косогора. Англичанам кажется, что им будет нетрудно уничтожить этот отряд... они не могут противиться искушению. Измученные и озлобленные тучей стрел, от которых им нет никакой защиты, англодатчане бросаются вслед за норманнской пехотой и, пылая желанием изрубить стрелков, оставляют провал без прикрытия.
- Вперед! - восклицает герцог, заметив их оплошность и поскакав к провалу.
- Вперед! - повторяет брат его. - Вперед. Мертвые восстали из могил и несут гибель и смерть живым!
Воодушевленные этими воззваниями, бароны и рыцари кипят отвагой и следуют за Вильгельмом и Одо. Но Гарольд уже у провала и собрал горсть удальцов, готовых восстановить разрушенные укрепления.
- Смыкай щиты! Держись крепче! - кричит король. Перед ним на прекрасных боевых конях очутились Брюс и Гранмениль. Увидев Гарольда, они направили на него свои дротики, но Гакон закрывал его щитом. Схватив секиру в обе руки, король взмахнул ею - и крепкий дротик Гранмениля разлетелся вдребезги, он взмахнул еще раз - и конь Брюса грохнулся с разбитым черепом на землю, увлекая за собой и всадника.
Но удар меча де-Лаци перерубил щит Гакона и принудил самого молодого витязя упасть на колени.
Со сверкающими мечами и разнося повсюду смерть и ужас, норманны пытаются войти в пролом.
- Голову, береги голову! - слышится королю отчаянный крик Гакона.
При этом предостережении Гарольд поднимает свои сверкающие глаза... Но что же вдруг останавливает его? Зачем он выпускает из рук грозную секиру? В тот самый момент, как он взглянул наверх, опустилась со свистом стрела, прямо ему в лицо, и вонзилась в его отважный глаз.
Король зашатался, отскочил назад и упал к подножию своей хоругви. Дрожа от боли, он схватывает и переламывает древко стрелы, но острие осталось в глазу. Гурт с отчаяньем наклонился над братом.
- Продолжай битву! - произнес Гарольд чуть слышным голосом, - старайся скрыть мою смерть от войска!.. За свободу!.. За спасение Англии!.. Горе!.. Горе нам!..
Собрав последние усилия, король вскочил на ноги, но почти в то же мгновение свалился опять, но на этот раз уже мертвым.
В то же время дружный напор норманнской конницы к хоругви опрокинул целый ряд ее защитников и завалил ими тело сраженного короля.
Первым был сражен несчастный Гакон. Шлем молодого человека был разрублен пополам, лицо его струилось кровью, но и в бледности смерти оно сохранило выражение того же невозмутимого спокойствия, которым отличалось при жизни. Он упал головой на грудь Гарольда, с любовью прижал свои губы к щеке короля и, глубоко вздохнув, переселился в вечность.
Отчаяние придало Гурту почти нечеловеческую силу. Попирая ногами тела павших родственников и товарищей, молодой вождь гордо стал один против всех рыцарей. Опасность, угрожавшая родной хоругви, заставила собраться вокруг него последние остатки воинства, и их мужество еще раз отразило напор норманнов.
Но укрепление было уже почти в руках врагов. Везде развевались по воздуху их хоругви. Высоко над всеми сверкала грозная палица герцога и блестел меч Одо. Ни один англичанин не думал искать себе спасения в бегстве. Окружив подножие очарованной хоругви, они все были перебиты, но дорого продали свою жизнь и свободу. Один за одним пали под родным знаменем дружинники Гарольда и дружинники Хильды. За ними пал Сексвольф. Пал и отважный Годрит, искупив геройской смертью свое юношеское пристрастие к Нормандии. Затем был убит последний из кентских храбрецов, прорвавшийся из расстроенного передового полка к окопам, - прямодушный и неустрашимый Вебба.
И в этот даже век, когда в жилах каждого тевтонца текла кровь Одина, один человек мог удерживать напор целого полка. С изумлением, смешанным с ужасом, видели норманны сквозь толпу, тут, перед самыми головами своих коней, одного витязя, под секирой которого разлетались дротики и валились шлемы, а там, под сенью хоругви, окруженного грудой трупов, другого, еще более грозного, непобедимого среди общего падения его сподвижников. Первый пал, наконец, под ударом Рожера де-Монтгомери. Так пал неизвестный норманнскому певцу, воспевшему в своей поэме его подвиги, молодой и прекрасный Леофвайн. И в смерти, как при жизни, беспечная улыбка озаряла его прекрасное лицо. Но другой продолжал еще защищать с неистовством берсеркера очарованную хоругвь, которая развевалась по воздуху со своим таинственным изображением разящего витязя, окруженным драгоценными камнями, украшавшими некогда венец Одина.
- Предоставляю тебе честь сбить это роковое знамя! - воскликнул герцог, обращаясь к одному из своих любимейших рыцарей, Роберту де-Тессену.
Молодой рыцарь с восторгом кинулся вперед. Но не успел он прикоснуться к знамени, как секира неукротимого его защитника покончила его земное поприще.
- Колдовство! - воскликнул барон Фиц-Осборн. - Нечистая сила! Это не человек, а сатана!
- Пощади его... пощади храбреца! - кричали в один голос Брюс, д'Энкур и де-Гравиль.
Глаза герцога блеснули гневно на осмелевших просить о пощаде, и они погнали своего бегуна по трупам павших в сопровождении Туссена, несшего за ним священную хоругвь. Вильгельм подъехал к подножию хоругви, и между герцогом-рыцарем и саксонским витязем закипел жестокий, но непродолжительный бой. Но и тут смелый витязь пал не от меча норманна, а от истощения сил и потери крови, струившейся из сотни ран, и клинок герцога вонзился уже в павший труп.
Таким образом последним у хоругви пал самый любимый брат Гарольда, благородный и неустрашимый Гурт.
Наступила ночь. Первые звезды сверкнули на небе. Разящий витязь был низвержен и на том самом месте, где в настоящее время стоит среди стоячих вод полуразрушенный жертвенник храма битвы*, водрузился блестящий драгон, украшавший древко хоругви Вильгельма норманнского.
-----------------------------------------------------------------
* Battle-Abeu, основанная Вильгельмом на месте гастингской битвы и так названная в память ее. Близ нее возник впоследствии городок Battle.
-----------------------------------------------------------------
ГЛАВА IX
Под своим знаменем, среди груд мертвых тел, велел Завоеватель разбить палатку и начал пировать со своими баронами. Между тем по всей роковой равнине дымились факелы, походившие на блуждающие болотные огоньки: герцог позволил саксонским женам подбирать тела своих мужей.
В самый разгар веселья в палатку вошли два отшельника, грустные лица и грубые одежды которых составляли резкую противоположность с радостью и великолепием пирующих.
Они подошли к Завоевателю и преклонили перед ним колена.
- Вставайте, сыновья Одина! - проговорил герцог мягко. - Мы ведь тоже его сыновья и пришли сюда не затем, чтобы затронуть ваши права, а, напротив, отомстить за оскорбление храма. Мы уж дали обет построить на этом месте храм, который превосходил бы своим великолепием все существующие теперь в Англии. В нем будут непрестанно молиться о храбрости норманнов, павших в этом сражении. Будут приносить жертвы за здравие мое и моей супруги.