Тогда это было понятно.
А теперь, после всего, что мы разделили? Это было неприемлемо.
— Что из этого смешно? — потребовала я. — Та часть, где я прошу своего жениха проявить обычную вежливость и сообщить мне, когда к нам приходят гости? Или та часть, где мы так отдалились друг от друга за одну неделю, что я не удивлюсь, если ты меня исключишь? Я хотела бы знать, потому что, черт возьми, это не я веду себя неразумно!
Нож Греты завис над разделочной доской, а она смотрела на меня широко раскрытыми глазами.
Это был первый раз, когда я повысила голос в ее присутствии с тех пор, как переехала, и только четвертый раз, когда я повысила голос вообще. Первый раз — когда моя сестра одолжила и потеряла одну из моих любимых книг с автографом в старших классах. Второй — когда родители заставили меня порвать с Хитом, а третий — в ту ночь, когда Данте нашел Хита в квартире.
Кожа Данте натянулась на скулах.
Напряжение было настолько удушающим, что обрело собственную жизнь, заползая в мои легкие и погружаясь в кожу. Кондиционер в комнате пылал так, словно мы находились посреди пустыни в полдень.
— Я только что вспомнила, что скоро ожидается доставка продуктов, — сказала Грета. — Дай-ка я проверю, где они.
Она бросила нож и помчалась быстрее олимпийца, борющегося за золото.
Обычно мне было бы неловко устраивать сцену, но я была слишком на взводе, чтобы беспокоиться.
— Это ужин, — прорычал Данте. — Кристиан не говорил мне, что будет в городе, до вчерашнего дня. Ты раздуваешь из мухи слона.
— Тогда ты мог бы сказать мне, что он приедет вчера! — мой голос снова повысился, прежде чем я смогла втянуть больше кислорода через нос. — Дело не в ужине, Данте. Дело в твоем отказе общаться как нормальный человек. Я думала, мы это уже прошли, — эмоции забили мое горло. — Мы обещали, что не будем так поступать. Вести себя как чужие. Отключаться, когда будет трудно. Мы должны были быть партнерами.
Данте провел рукой по лицу. Когда она отпала, я увидела конфликт в его глазах — раскаяние и вина в войне с разочарованием и чем-то еще, от чего у меня перехватило дыхание в легких.
— Есть вещи, которые лучше не знать, mia cara, — ласковое слово, которое я сначала презирала, а потом полюбила, едва коснулось моей кожи, прежде чем раствориться. Мягкий и одновременно грубый, как плеск волн во время бушующего шторма.
Тоскливые нотки задержались еще на один такт, прежде чем его лицо снова закрылось.
— Увидимся за ужином.
Он вышел, оставив меня с ямой в животе и непоколебимым чувством, что наши отношения каким-то образом были в корне изменены.
ГЛАВА 33
Вивиан
Данте и я почти не обменялись ни словом во время ужина. Однако я затолкала его рыбу в овощи, когда он не смотрел, и наслаждалась его выражением абсолютного ужаса, когда он увидел, что его еда соприкасается.
Кроме этого, мелкого акта возмездия за его поведение, я сосредоточила свое внимание на Кристиане и его девушке Стелле. Кристиан был совершенно очарователен, как всегда, но что-то в нем меня настораживало. Он напоминал мне волка, одетого в идеально сшитую овечью шкуру.
Стелла, с другой стороны, была теплой и дружелюбной, хотя и немного застенчивой. Большую часть ужина мы провели, обсуждая путешествия, астрологию и ее новое посольство в модном лейбле Delamonte, который, по совпадению, является брендом Russo Group.
Что касается гостей, пришедших на ужин в последнюю минуту, то все могло быть гораздо хуже.
После десерта я повела Стеллу на экскурсию по пентхаусу, пока Данте и Кристиан обсуждали дела. В основном это был повод перевести дух после нескольких часов скрытого напряжения между мной и Данте, но я искренне наслаждалась обществом Стеллы.
— Не спрашивай, — сказала я, когда она наклонила голову к одной из картин в галерее. Отвратительная картина выделялась среди всех Пикассо и Рембрандтов. — Я не знаю, почему Данте купил это. Обычно у него более разборчивый вкус.
— Наверное, она стоит кучу денег, — сказала Стелла, когда мы возвращались в столовую.
— Очевидно. Цена не всегда свидетельствует о качестве, — сухо сказал я.
Наши шаги гулко отдавались от мраморного пола, но мои шаги замедлились, когда я услышала знакомый гулкий голос Данте, доносившийся через дверь его кабинета. Я и не заметила, что они переехали из столовой.
— ...Магда не может быть вечной, — сказал он. — Ты должен радоваться, что я не выбросил ее на помойку после того трюка, который ты проделал с Вивиан и Хитом.