— Я не хочу показаться слишком откровенным, ведь мы только что познакомились, — сказал он. — Но не хотела бы ты как-нибудь сходить куда-нибудь?.
Я подавила неохотный всплеск веселья по поводу абсурдной ситуации и покачала головой.
— Извини. Я сейчас не заинтересована в свиданиях.
— Значит, это будет не свидание, — сказал он, не упуская ни секунды. — Это будет ужин между двумя людьми, которые узнают друг друга получше.
Мой взгляд сузился. Он уставился на меня в ответ, выражение его лица было невинным, но в глазах плескалось озорство.
Наконец бариста назвал мое имя.
Я разорвала зрительный контакт и взяла свой кофе.
— Было приятно познакомиться с тобой, Данте, — сказала я. — Но мне пора возвращаться на работу.
Он последовал за мной к двери и открыл ее.
— Если не свидание, то твой номер. Обещаю, я не буду тебе звонить или присылать неподобающие фотографии, — он лукаво скривил губы. — Конечно, если ты сама этого не захочешь.
Я подавила еще одну улыбку и вместо этого скептически изогнула бровь.
— Ты всегда так настойчив с женщинами, которых встречаешь в кафе?
— Только с теми, о которых я не могу перестать думать, — сказал он, не сводя глаз с моих.
Воздух стал влажным. Мимо пронесся ветерок, но он ничего не сделал, чтобы облегчить внезапную тяжесть моего платья или тепло, разворачивающееся в моем животе.
Мы запутались в такой сложной паутине, но на мгновение я позволила себе предаться фантазиям о том, что мы — обычная пара.
Обычная первая встреча, обычные свидания, обычные отношения. Просто женщина хочет мужчину, который хочет ее вернуть.
— Если я дам тебе свой номер, ты перестанешь меня преследовать?
Слабый изгиб его рта.
— Мы оба уходили, так что я не знаю, считается ли это слежкой, но да.
Я дала ему свой номер. Конечно, он уже был у него, но он ввел его в свой телефон, как будто не знал.
— Данте, — я остановил его, когда он был на полпути к тротуару.
Он оглянулся на меня.
— Как ты узнал, что я буду здесь в это время?
— Я не знал. Но я знаю, что это твое любимое кафе, и ты всегда приходишь сюда в обеденное время, — его прощальные слова долетели до меня с ветерком. — Приятно было познакомиться, Вивиан.
Данте
Один гудок. Второй. Третий.
Я вышагивал по комнате, мой желудок скрутило от нервов, пока я ждал, что она ответит.
Было десять тридцать, что означало, что она готовится ко сну. Обычно ей хватало часа, чтобы успокоиться: душ или ванна, в зависимости от степени стресса; запутанная процедура ухода за кожей из десяти шагов и чтение, если она не слишком устала.
Я рассчитал время своего звонка так, чтобы застать ее после того, как она выйдет из душа.
Четвертый гудок. Пятый.
При условии, конечно, что она ответит на мой звонок.
Мои нервы натянулись сильнее.
Вивиан дала мне свой номер днем, что означало, что она хотела, чтобы я позвонил, верно? Если бы она этого не сделала, она бы просто ушла. Черт, какая-то часть меня ожидала этого.
Я проторчал в этом чертовом кафе почти два часа, надеясь, что увижу ее. Она ходила туда каждый день, но ее время менялось в зависимости от загруженности.
Это был не лучший в мире план, но он сработал, даже если для этого пришлось пропустить встречу в обед.
Шестой гудок. Седьм…
— Алло? — ее голос струился по линии. Чистый и сладкий, как первый глоток воздуха после всплытия из холодного озера.
Дыхание вырвалось из моих легких.
— Привет. Это Данте.
— Данте... — пробормотала она, словно пытаясь вспомнить, кто я такой.
По крайней мере, она подыгрывала мне. Прогресс.
— Мы встретились в кафе сегодня днем, — напомнил я ей с легким смешком.
— Ах, да. Ты должен был подождать три дня, — сказала Вивиан. — Звонок женщине в тот же день, когда ты получил ее номер, может быть расценен как отчаяние.
Я остановился перед окном и уставился на темный простор Центрального парка внизу. Картинка слилась с отражением комнаты позади меня — полупустые флаконы духов на комоде, идеально заправленная постель, на которой все еще витал ее запах, кресло, в котором она любила свернуться калачиком и читать по вечерам.
Она еще не забрала остальные вещи, и я не знал, было ли это благословением или проклятием.
Благословение, потому что это давало мне надежду, что она вернется.
Проклятие, потому что куда бы я ни повернулся, там была она. Красивое, призрачное присутствие, которое я чувствовал, но не мог потрогать.
Знакомая боль засела у меня в груди.