— В моей семье браки по расчету ожидаемы, — сказала я. — Моя сестра сделала это, и я тоже. Я знала, что это произойдет, с тех пор как была подростком.
— Да, но что они будут делать, если ты откажешься? — спросила Изабелла. — Отрекутся от тебя?
Мой желудок упал. Я выдавила из себя сдавленный смешок. — Может быть. — Совершенно верно.
Они хвалили мою тетю за то, что она отреклась от моей кузины после того, как та отказалась от стипендии в Принстоне, чтобы открыть фургончик. Отказ от брака с Руссо был в тысячу раз хуже.
Если бы я разорвала помолвку, мои родители никогда больше не увидели бы меня и не заговорили бы со мной. Они не были идеальными, но перспектива оторваться от семьи и остаться в полном одиночестве заставляла май—тай опасно бурлить в моем желудке.
Изабелла не могла этого понять. В культурном плане мы были похожи, хотя она была филиппинской китаянкой, а не гонконгской. Но она была из большой, любящей семьи, которая не возражала против ее переезда через всю страну, чтобы работать барменом и реализовывать свои писательские мечты.
Если бы я выразила подобные желания своим родителям, они бы либо заперли меня в комнате и провели обряд экзорцизма, либо выбросили бы на улицу, образно говоря, без одежды на спине.
— Я не хочу разочаровывать их, — сказала я. — Они вырастили меня и многим пожертвовали, чтобы я могла жить так, как живу сейчас. Брак с Данте поможет всем нам.
Семейные отношения не должны быть транзакционными, но я не могла избавиться от ощущения, что я в огромном долгу перед своими родителями за все — возможности, образование, свободу жить и работать там, где я хочу, не беспокоясь о деньгах. Это были предметы роскоши, которых не было у большинства людей, и я не принимала их как должное.
Родители заботились о своих детях. Когда дети вырастали, они заботились о своих родителях. В нашем случае это означало, что дети удачно женились и увеличивали богатство и влияние семьи.
Так уж устроен наш мир.
Изабелла вздохнула. Мы были друзьями с тех пор, как познакомились на занятиях йогой, когда мне было двадцать два года. Занятия йогой не продлились долго, зато продлилась наша дружба. Она знала, что лучше не спорить со мной о моей семье.
— Хорошо, но это не отменяет того факта, что ты не разговаривала с ним, когда ты переезжаешь к нему на следующей неделе.
Я теребила свой сапфировый браслет. Я могла бы отказаться от своей квартиры в Вест-Виллидж, чтобы переехать в пентхаус Данте в Верхнем Ист-Сайде, но какой в этом смысл? Я бы только зря потратила время, споря с отцом.
Однако, кроме адреса Данте, у меня не было никаких деталей для переезда. Ни ключей, ни требований к зданию, ничего.
— В конце концов, ты должна поговорить с этим человеком, — добавила Изабелла. — Не будь слабачкой.
— Я не слабачка. — Я повернулась к Слоан. — А я?
Она подняла взгляд от своего телефона. Технически, никому из нас не разрешалось проверять свои телефоны во время счастливого часа. Тот, кто нарушал это правило, должен был оплатить счет за вечер.
В действительности, Слоан финансировала наши счастливые часы последние шесть месяцев. Она превратила работу в трудоголизм.
— Хотя я не согласна с советами Изабеллы в семидесяти восьми процентах случаев, она права. Ты должна поговорить с ним, прежде чем переезжать. — Элегантное пожатие плечами. — Сегодня вечером в доме Данте будет художественная выставка. Тебе стоит посетить ее.
Данте владел печально известной впечатляющей коллекцией произведений искусства, которая, по слухам, стоила сотни миллионов долларов. Его ежегодная частная выставка, демонстрирующая его последние приобретения, была одним из самых желанных приглашений на Манхэттене.
Мы были технически помолвлены, и отсутствие приглашения могло бы смутить меня, если бы я не чувствовала себя так спокойно.
После переезда мне придется проводить с ним каждую ночь, поэтому я цеплялась за свою свободу, пока она длилась. Перспектива делить комнату и постель с Данте Руссо была... нервирующей.
В моем воображении возник его образ, сидящего за столом моего отца, с темными глазами и высокомерной осанкой, с нитями дыма, вьющимися вокруг этого дерзкого харизматичного лица.
Неожиданный жар пробежал у меня между ног.
Прикосновение его большого пальца к моим губам, дымчатый блеск в его глазах, когда он посмотрел на меня... был момент, всего один, когда я подумала, что он меня поцелует. Не для того, чтобы показать свою привязанность, а чтобы испачкать меня. Чтобы доминировать и развратить.
Тепло свернулось в клубок, пока тяжелые ожидающие взгляды моих друзей не вернули меня в настоящее.