— Мою одержимость... Она подалась назад, дразнящий блеск в ее глазах сменился трепетом и предвкушением. — Книгой «Гордость и предубеждение», когда я была моложе, — закончила она, задыхаясь.
Ее спина ударилась об одну из книжных полок.
Я остановился на расстоянии волоска от нее, так близко, что бусинки ее платья задевали переднюю часть моего костюма.
— Ты меня дразнишь, mia cara? — Под мягкими вопросами скрывалась опасная грань.
Я ненавидел звук имени Кая на ее языке. Я ненавидел то, как легко она смеялась в его присутствии. И я ненавидел то, как сильно меня волнует все это.
Вивиан сглотнула.
— Просто делаю наблюдение.
Затихшая тишина библиотеки прогнулась под тяжестью нарастающего напряжения. Оно шипело и искрилось, как разряды электричества, пробегая по моему позвоночнику и зажигая мою кровь.
Я заправил прядь волос ей за ухо, движение было мягким, почти нежным, прежде чем моя рука скользнула по ее шее и обвилась вокруг спины.
— Ты забываешь. — Я прижал пальцы к ее затылку, заставляя ее посмотреть на меня. — Ты моя невеста. Не Кая. Не чья—то еще. Мне плевать, насколько они красивы или какой у них акцент. Ты моя, и никто... — Я наклонил голову, мои губы касались ее губ с каждым словом. — Не прикасается к тому, что принадлежит мне.
Дыхание Вивиан стало тише, но в ее голос вернулся намек на огонь, когда она заговорила снова.
— Я не твоя. Наша помолвка, как ты много раз говорил мне, всего лишь бизнес. Или ты это забыл?
— Я ничего не забыл. — Я провел костяшками пальцев по ее обнаженному бедру, дюйм за дюймом, пока не задел подол ее платья.
Ее тело напряглось, ее жар был диким искушением, которое проникало в мои кости и побуждало меня закрыть оставшееся, бесконечно малое пространство, между нами. Прижаться к ее рту и размазать ее безупречную помаду так тщательно, чтобы никто ни на секунду не усомнился, кому она принадлежит.
— Если ты хочешь, чтобы я остановился, просто скажи. — Я просунул ногу между ее коленями, раздвигая их.
Вивиан открыла рот, но тут же закрыла его, когда мой большой палец прочертил небольшой круг по ее нежной коже. Румянец на ее щеках перешел на шею и грудь.
— Скажи это. — Я провел пальцами по внутренней стороне ее бедра, лениво поглаживая его. Мой член упирался в молнию, умоляя обратить на него внимание, но я не обращал на это внимания. — Ты не можешь, да? — передразнил я.
Ее зубы впились в нижнюю губу. Похоть и вызов боролись за доминирование в ее глазах.
— Ты мудак.
Мои пальцы коснулись промокшего шелка.
Она вцепилась в мои плечи, ее ногти впились мне в спину, когда я сдвинул ее нижнее белье в сторону и провел большим пальцем по ее набухшему клитору.
Ее тело дернулось. Мелкая дрожь пробежала по ней, а зубы еще глубже впились в губы.
— Я мудак, но ты все равно мокрая для меня. — Я держал большой палец на ее клиторе, пока вводил в нее палец. — Что это говорит о тебе?
Я просунул второй палец внутрь, заполняя ее. Растягивая ее. Поглаживая и изгибая, пока не попал в ее самое чувствительное место.
Дрожь перешла в содрогание всего тела. На лбу выступили бисеринки пота, но она упрямо молчала.
— Ответь мне. — Мой голос превратился в сталь.
Вивиан покачала головой.
— Если ты не хочешь говорить, то это сделаю я. — Я медленно вынул оба пальца, затем снова ввел их в нее. — Здесь сказано, что ты моя. Puoi negarlo quanto vuoi, ma è la verità. ( прим.пер. Ты можешь отрицать все, но это правда.)
— Я тебе даже не нравлюсь, — задыхалась она.
— Нравлюсь — не имеет никакого отношения к делу.
Я прижимал пятку ладони к ее клитору, пока не вырвался задыхающийся стон. Она выгнулась навстречу моей руке, заставляя меня войти глубже.
— Вот так. — Мой бархатистый шепот скользил между нами. — Отдайся этому, милая. Дай мне почувствовать, как ты кончаешь на мою руку.
— Иди на хрен.
Я издал тихий смешок.
— Это идея.
Вивиан сопротивлялась, но ее сопротивление постепенно таяло, и она сильнее сжимала мои плечи, бесстыдно терлась о мою руку, пока я увеличивал темп. Ее слабые вздохи и стоны смешивались со смачными звуками моих пальцев, трахающих ее киску, и вскоре мои пальцы пропитались ее соками.
Я не трогал свой член, хотя он был таким чертовски твердым, что болел. Я был слишком очарован видом возбужденной Вивиан — раскрасневшиеся щеки, приоткрытые губы, тяжело закрытые глаза.
Это было самое прекрасное, что я когда-либо видел.
Мой ритм продолжался. Я входил и выходил, быстрее и глубже, пока она наконец не разрыдалась с резким криком.