— Блядь, детка. — Его стон вырвался у меня в животе. — Это так приятно.
Я подняла голову, мои глаза были затуманены слезами от того, что я так глубоко вошла в него, но гордость пронеслась во мне, когда увидела, как удовольствие вырезает резкие, чувственные линии на его лице.
Его глаза были закрыты, голова откинута назад, чтобы обнажить сильную, загорелую колонну его горла. Его грудь вздымалась и опадала от неглубоких вдохов, а мышцы напрягались каждый раз, когда я проводила языком по нижней стороне его члена. Его пальцы задушили мои волосы до такой степени, что боль и удовольствие слились в одно целое.
Было что-то такое пьянящее в том, что такой человек, как Данте, находится в моей власти. Я могла либо вывести его за грань, либо удержать там навсегда. Его наслаждение было полностью в моих руках, и это знание пульсировало между моих бедер с большой настойчивостью.
Я увеличила темп, мои руки работали в тандеме с моим ртом, и как раз когда я думала, что он кончит, он обхватил мои волосы одной рукой и оттянул мою голову назад.
Мой крик протеста затих, когда он поднял меня на колени и прижался своим ртом к моему. Его возбуждение прижалось к моей груди, отделенной лишь тонким слоем шелка, и я инстинктивно прижалась к нему, отчаянно желая большего трения.
Еще один резкий стон пронесся по моему позвоночнику.
— Ты станешь моей погибелью. — Щетина Данте заскребла по моей коже, когда его рот провел огненную линию по моей шее.
Он сомкнул зубы на бретельке моего платья и осторожно потянул ее вниз, одновременно приподнимая мои бедра, чтобы сдвинуть в сторону мои промокшие стринги.
Я не успела ничего сделать, кроме как задохнуться, прежде чем он оказался внутри меня, заполнив меня до отказа всего одним толчком.
У меня было всего несколько секунд, чтобы приспособиться, прежде чем он схватил меня за бедра и снова насадил на свой член, сильно вдавливая его в меня. Снова и снова, сильнее и быстрее, пока мои пальцы на ногах не скрючились, а давление, нарастающее внутри меня, не достигло предела.
Я прижалась к нему, откинув голову назад, мое тело было не более чем массой ощущений, когда я подстраивалась под его ритм, подпрыгивала вверх и вниз, скрежеща своим клитором о него при каждом движении вниз.
— Вот так, — прорычал Данте. Он провел зубами по моему соску, его дыхание вызвало мурашки по коже. — Покатайся на моем члене, как хорошая девочка.
Неловкий громкий стон поднялся в мое горло, когда он закрыл рот вокруг покрытой камешками вершины и стал сосать. Влажность стекала по моим бедрам, по его ноге и на сиденье.
— Ты делаешь беспорядок, милая. — Он переключил свое внимание на другой мой сосок и потянул его зубами. — Может, мне заставить тебя все убрать? Заставить тебя слизывать собственную сперму с сиденья, пока я трахаю тебя сзади?
Это было грязно и развратно, но его слова вызвали что-то глубоко внутри меня.
Через секунду оргазм нахлынул на меня с неожиданной силой, заставив выгнуть спину и открыть рот в беззвучном крике.
Я все еще дрожала от последующих ударов, когда почувствовала усмешку Данте на своей коже. — А я-то думал, что ты была такой чопорной и правильной, когда мы только познакомились.
Я была слишком ошеломлена, чтобы правильно отреагировать или заметить, когда он переместил меня в другое положение.
В один момент я оказалась у него на коленях. В следующую минуту я стояла на четвереньках, упираясь руками и коленями в грубый черный ковер, покрывающий пол.
Я не знала, как Данте удалось переместить нас так, что я оказалась лицом к нашему креслу, а он — позади меня, но меня это не особенно волновало.
Дрожь удовольствия пробежала по моему позвоночнику при следующих его словах.
— Раздвинь ноги для меня. Вот так. — Одобрение Данте пронеслось по мне, когда я повиновалась. — Дай мне посмотреть, насколько мокрая эта милая маленькая киска.
Я только что отошла от кайфа разрядки, но предвкушение снова нарастало, когда кончик его члена коснулся моего входа.
Когда он не сделал ни одного движения, я снова прижалась к нему и застонала от потребности.
— Сначала приведи себя в порядок, Вивиан, — спокойно сказал он.
Я открыла рот, намереваясь протестовать. Вместо этого мой язык по собственной воле коснулся кожаного сиденья. Острый вкус моего возбуждения переполнил мои вкусовые рецепторы.
Я должна была бы испытывать отвращение, но в моей душе пульсировала потребность. Мой клитор был таким набухшим и чувствительным, что казалось, малейшее дуновение ветерка может снова привести меня в возбуждение.